отрешенно смотрит вдаль, анализируя полученную информацию. Джин лишь опускает взгляд и бегло, будто для галочки, прочитывает первые слова статьи в книге, пытаясь скрыть отчаяние.
Дэниэл в недоумении.
– Почему, – начинает он. Девчонка поднимает глаза. – Никто не распространяет достоверную информацию о психически больных? Те же психиатры?
На лице Джин появляются слабые черты горьковатой улыбки.
– Табуированная тема, – говорит она. – Психиатрия начала адекватно развиваться только в последнем столетии. Даже в двадцатом веке отношение к психически больным было в тысячу раз бесчеловечнее, чем сейчас.
Девчонка отводит взгляд.
– Да и, к тому же, – её тон совсем понижается. – Сами психиатры толком не информированы и относятся к больным гораздо хуже, чем общество.
Кит шокировано уставляется на неё:
– Серьёзно?
– Результаты социального опроса, – Джин кивает. – Большой процент психиатров отказывается работать с пациентами с острыми типами заболеваний.
– Чёрт возьми, – выпаливает парень.
– Такова реальность.
Дэниэл переводит взгляд с девчонки на меня и спрашивает:
– Коул, каково же твоё отношение к данной проблеме?
Я устало улыбаюсь.
Как же мне признаться в том, что я абсолютно в ней не разбираюсь?
– Коул должен сказать: «Это скользкая тема, я не собираюсь её обсуждать»5, – усмехается Джин, бросая на меня игривый взгляд.
С каждой её репликой в глазах Кита всё больше и больше удивления.
– Я что, – вкрадчиво произносит он. – Не один смотрю «Южный парк»?
У меня в голове не укладывается, как Джин и Дэниэл запросто перешли от острой социальной темы к обсуждению сортирного сериала.
Девчонка ухмыляется:
– Боже, Дэниэл, мы нашли друг друга.
B1(04;-29)
Урок социальных наук обычно заканчивался моим яростным желанием курить.
Приносив всем вокруг извинения, отдав честь, присягу и что угодно профессору Штенбергу, я буквально первый выбегал из дверей библиотеки и наведывался в сломанный туалет напротив, который с недавних пор стал моей личной «курилкой».
Если курить и одновременно пустить воду из крана, запах в коридоре никто не почует.
Жизненные советы от старшеклассников.
От накуренного аромата скрываться не удавалось – на меня часто оглядывались в коридоре из-за него. Однажды профессор Уольтер сделал мне замечание перед уроком: в своём привычном забавном стиле он рассказал историю, как шёл позади меня до кабинета физики, и почуял дурманящий шлейф сигаретного дыма, исходящий тогда от моей куртки. В качестве наказания я сидел остатки перемены у открытого окна, проветривая себя и свою дурную голову.
Уольтеру не страшно попадаться с грехами.
На это у нас были другие преподаватели.
Когда я шёл в следующий класс, до меня дошло осознание, что время на перекур было выбрано неудачное. После социальных наук следовала математика, а мой преподаватель, мадам Долан,