не задавал. На часах было еще 8:25 минут, а значит купол работает в режиме рассвета, насколько это можно говорить о белом холодном свете. Катя вдруг устремила свой взгляд вдаль, где черными крапинками торчали кресты. Она понимала, что и ей скоро придется туда идти. Снова.
Идти по застывшей во времени тропинке было сложно, потому что прожекторы на своде еще не были зажжены полностью. Работала лишь та часть устройств, отвечающая за рассвет. Посмотрев наверх, девочка увидел летящие мелкие искры от одного из устройств, но не придала этому значения, а лишь представила, как падают звездочки, и загадала желание.
8:30 утра. Всё еще рассвет. Прожекторы включались на полную мощь ровно в 9 часов. Автоматическая система подачи электричества на купол работала идеально: все строго – с точностью до миллисекунд. Цифровые прямоугольные часы висели на каждом доме. В поселении даже существовал негласный культ времени. Время уважали, за временем следили, рассказывали сказки о том, как оно может меняться, возвращать события вспять или наоборот, уносить куда-то сквозь пространство, особенно ребятишек, которые плохо себя ведут.
Ночью же цифры на часах в домах поселенцев загорались нежно розовым цветом, а днем – ближе к салатовому.
Купольная система, как говорят, была выстроена настолько давно, что даже старожилы, которых застал еще молодой Отец Сережи Петр Игнатьевич, не видели другого «неба» над головой, а значит никто не видел.
В учебнике по истории говорилось о том, что однажды железные своды опустятся, а на место прожекторов встанет одно, но очень яркое солнце. Но никто никогда этого солнца не видел. Вместо него на небе в 9 00 утра каждого дня загорались тысячи солнц, соединенных параллельно друг к другу кабелями и проводами. Прожекторы висела на огромном расстоянии от земли. Купол был невероятно большого размера. Опускался он где-то на горизонте, куда никто никогда не ходил. Это даже не обсуждалось.
Освещение было настроено первыми и последними руководителями деревни неверно- слишком ярко, поэтому оно всегда чуть ослепляло смотрящего вверх. Утром и днем, будучи на улице, люди обычно смотрели только себе под ноги. Катя ненавидела смотреть себе под ноги. Поэтому прислоняла ладонь к бровям и рассматривала своими изумрудами окружающих её людей с опущенными головами. Казалось они вечно что-то искали у себя под ногами, но ничего не могли найти.
Наконец Катя дошла. За время в пути она взяла себя в руки, а о соленых вишенках на её щеках напоминал, быть может, припухший розоватый румянец лица.
Часы над входной дверью в дом Петра Игнатьевич показывали 8:56. Катя решила, что слишком долго шла, стало стыдно, но потом вспомнила, что слишком много плакала, потом замечталась на середине пути, поэтому и шла долго. «Простительно», – подумала Катя.
Девочка решила дождаться девяти яти часов, когда автоматическая система подачи электричества включит освещение на полную. Ей показалось это разумным, так как она не могла исключить того варианта, что Сережа