хочешь посмотреть фотографии?
Виктор не хотел, но по инерции кивнул, так располагала к себе теплота в голосе Геннадия. У стариков оказались современные сенсорные телефоны. Замелькали снимки, зазвучали комментарии. «Это в Геленджике. Фонтан какой! А это… Слово забыла. Тунис. Точно! Сахара там, они на мотоциклах катались. На квадроциклах. Ой, Гена, всё-то ты знаешь! Это со свадьбы, Коленька наш. Нефтяником сейчас работает. Мастер на буровой. А это Леночка. За Борьку вышла, в деревне сидят. А что, в деревне не жизнь, что ли? Почему не жизнь – жизнь. А тут, посмотри, Прага. Страшилищи. Как их, Гена? Горгульи. А это мостик кованый. Лебеди плавают».
От потока ненужной информации Виктор оцепенел и невидящим взглядом уставился в стенку купе. Старики этого не заметили, им было плевать, смотрит он или нет, они будто бы показывали фотографии себе, как сам Виктор не единожды пересматривал «Властелина колец», нежась и волнуясь в восхитительной предсказуемости шикарного фильма. Неожиданно его пронзила мысль: своего фильма не снял, вот и смотрю чужие. Ему вдруг захотелось раскрыть телефон и тоже угостить стариков снимками своей нормальной жизни, только их не было, как, впрочем, и жизни.
Геннадий: А у тебя как?
Виктор слегка вздрогнул.
Виктор: Что – как?
Люда: Нельзя же так в лоб, Гена. Он хотел спросить вас о детях.
Геннадий: Чего нельзя-то? Мужик статный, справный. Поди троих уж настругал?
Виктор: Двоих.
Сказав «двоих», Виктор и сам внутренне раздвоился. Один голос заорал – каких, на хрен, двоих, что ты несёшь? Второй изрекал нежно и вкрадчиво – про дом ещё расскажи и про собаку не забудь. И Виктор действительно рассказал. Поначалу он говорил неуверенно, совестясь, а потом провалился в фантазию, как путник, идущий сугробами, продавливает наст, а вскоре уже бежит по ним во всю прыть, отчаянно утопая по пояс.
Виктор мучил себя, а чем мучил – он и сам не понимал. Посреди купе вдруг раскинулся сад, где и облепиха, и яблони, и спелая ирга. Возник бревенчатый дом, баня на пригорке, толстый лабрадор Стивен высунул язык от жары, и Владик играет мячом, и Маша, ей сейчас пять годиков, делает в песочнице куличи. А рядом Виктор, голый по пояс, копает компостную яму. И Женя, загорелая, в домашнем халате, похожем на платьице, поливает из большой лейки клумбу, где растут разные цветы, названий которых он не знает. Но они красивы, как красиво всё вокруг, но не так, как в Эрмитаже или в горах, где кружится голова и глазам тесно; не предписано красиво, а красиво потому, что это всё твоё, это ты такой, какой есть. Наверно, из-за этой красоты старики и слушали Виктора заворожённо, лишь изредка перебивая.
Геннадий:…Фотографии-то покажи.
Виктор: Телефон новый купил, не успел перекинуть.
Люда: Да на что тебе фотографии, я и так всё вижу!
Геннадий: Так и я вижу. Сравнить интересно.
Тут Виктор провалился в сугроб по горло.
Виктор: Увидите ещё. Жена с дочкой встречать меня будут.
Геннадий: Святое дело – мужа встречать.
Люда улыбнулась. А Виктор бросился к чемодану, вытащил куклу, показал старикам.
Виктор: Вот, Машеньке купил! День рождения у