качнула головой:
– Я прощу вас, если кое-что мне пообещаете.
– О чём вы? – удивился я.
– Пообещайте, что не забудете о нас с Димой, и впредь будете навещать нас.
– С превеликой радостью! – отозвался я. – У вас чудесно, словно дома! Чем вы занимаетесь, Елена Николаевна?
– Я дизайнер, – отвечала она, – сейчас сижу с ребёнком, но уже скоро выходить на работу…
Мы пили чай со сладким сдобным печеньем, глядели друг на друга, и тихой радостью наполнялись наши сердца.
– Лена, – молвил я, немного погодя, – пообещай и ты – не называть меня на «вы».
– Обещаю, – улыбнулась она и после короткой паузы заговорила вновь. – Я читала вашу… то есть твою книгу. Как же она называется?
Она запнулась от волнения, густо покраснела, но так и не смогла вспомнить названия книги.
Мне жаль было расставаться с радушной хозяйкой дома и её сыном. Менее чем за час они стали для меня почти родными. И вскоре я воспользовался её приглашением в гости. На сей раз я пришёл не с пустыми руками, – с букетом красных роз для хозяйки, а мальчику купил большую радиоуправляемую машину. Он был в восторге и тотчас стал с ней играть…
Елена, наконец, вспомнила мою книгу и долго расспрашивала меня о тайных смыслах этого произведения. Дима, тем временем, заснул в детской комнате, а мы до поздней ночи сидели пред горящим камином, в котором потрескивали поленья, наслаждались исходящим от огня теплом и предавались столь же тёплым разговорам, глядя на взлетающие языки пламени. Елена оказалась интересным начитанным собеседником, – она обо всём имела собственное суждение, иногда идущее вразрез с общепринятым. Так, я слышал от неё несколько колкостей в адрес демократов, но ничего дурного о коммунистах она не говорила. С сильным чувством рассказывала о своей поездке в Иерусалим, о храме Гроба Господня, о нисхождении благодатного огня в Великую Субботу. Мне доставляло невыразимое удовольствие слушать её.
– Могу я спросить, что стало с отцом Димы? Он умер?
Она вмиг помрачнела:
– Для меня – да…
Я все понял. Потом мы долго молчали, – я все собирался с духом, чтобы признаться:
– Мне кажется, Елена Николаевна, я люблю вас…
Эти слова я сказал, не смея взглянуть на неё.
– Разве мы снова перешли на «вы»? – спросила она, тихо улыбаясь.
Я поглядел на неё робко как мальчишка и сказал неловко:
– Я понимаю, мои слова достойны насмешки. Я много старше вас… гожусь в отцы… Вы… вошли в мою тусклую жизнь и, словно сияние света, озарили её. Вы – то чудо, которого я ждал столько лет, и, наконец, обрёл его! Вы наполнили моё скучное однообразное существование новым смыслом. Я не могу не думать о вас! Я… после смерти жены постарался забыть всё, – окунулся с головой в работу, написал несколько книг, стал даже в некоторой степени известным человеком. Но всё это суета и пустота! Жить ради вас я почёл бы за величайшее счастье, которое дарует Господь человеку…
– Вы зря восприняли мои слова как насмешку, – грустно улыбнулась она, –