небольшой стол в противоположном углу, почти полностью скрытый за колонной. Отличное место, чтобы спрятаться от Элизабет! Не побежит же она за мной на другой конец столовой? Как-то это… неаристократично.
– Простите, можно?
Не дожидаясь ответа, я бухнула поднос на стол напротив темноволосого мужчины в черной жилетке и пиджаке на тон светлее. Ворот его белой рубашки украшал завязанный сложным образом темно-синий шелковый платок.
Мужчина с удивлением поднял на меня ярко-синие холодные глаза и сдержанно спросил:
– Мисс Бартон?
В тоне чувствовалась недосказанность. Мне казалось, слова «Какого черта вы тут уселись?» он проглотил чисто из вежливости и явно с трудом.
– Да, это я, – рассеянно согласилась я и чуть откинулась на спинку стула, вытягивая шею.
Элизабет смотрела в мою сторону и хмурилась. Я быстро качнулась обратно. Ножки стула заскрипели по мозаичному полу.
– Совершенно нет мест, – пояснила я взирающему на меня мужчине. Его левая бровь была приподнята.
– Конечно, понимаю, – с непередаваемой иронией протянул мой сосед и выразительно взглянул в сторону свободных столиков в центре столовой.
Я проигнорировала этот намек и пододвинула поднос с едой к себе поближе. Что ты, бука какой. Можно подумать, я ему сильно помешаю.
Память отказывалась выдать справку на незнакомца, поэтому я даже имени его назвать не могла. Сделав глоток кофе, я искоса посмотрела на него. Правильные черты лица, удивительно красивые, но холодные глаза, тонкие губы. В целом он был привлекателен, но его невозмутимо-равнодушный внешний вид скорее отталкивал, чем притягивал. В низком голосе звучала ирония, и это, признаться, раздражало. Я подумала, что большинство мужчин, попавшихся мне в академии, носили длинные волосы. Короткая стрижка соседа по столику скорее отвечала моде моего мира, чем Амелии.
– Мисс Бартон, ваш интерес к моей персоне льстит в той же степени, что и пугает.
Я фыркнула. Так замысловато меня еще не выпроваживали.
Если бы я была собой, этот незнакомец получил бы резкий и в какой-то степени эпичный ответ. Но я играла роль Амелии в мире, где хамили так изощренно, что оскорбление, брошенное за ужином, могло дойти до оппонента только при поедании утренних тостов.
Пришлось искать более изящные слова.
– Льстить себе вы можете сколько угодно, – вежливо разрешила я, – а пугаться придется недолго. Так что окажите мне честь и потерпите.
– Вы очень милы. – Улыбка моего соседа сказала ровно об обратном.
– Спасибо, – поблагодарила я, сделав вид, что не поняла иронии. И, не удержавшись, ехидно добавила: – Если вам настолько страшно, можете взять меня за руку.
Взгляд мужчины говорил, что он с большим вдохновением коснулся бы змеи, но голос звучал по-прежнему бесстрастно.
– Боюсь, ваша доброта непосильным грузом ляжет на мои плечи.
Я хмыкнула. В словесные игры сосед играл намного лучше меня, и, признаться, разговаривать с ним было увлекательно.