провёл Елагина внутрь дома. В одной из комнат только что закончилось совещание, там было много народа. Когда Елагин с сопровождающим вошли в комнату, один из мужчин, вероятно, самый главный, приказал всем выйти. Все беспрекословно подчинились, и Елагин остался один на один с главным.
Крепкий, мускулистый с каменным римским лицом, он сидел за широким гостиным столом и, откинувшись в кресле, ел яблоко. Как только все вышли, главный отложил на тарелку недоеденное яблоко, смахнул маленькую косточку с руки, быстро встал и подошёл к Елагину. Широкая улыбка преобразила необычайно суровое, каменное лицо, оно в момент сделалось открытым и добродушно-приветливым.
– Здравствуйте, товарищ Елагин. – Широкая ладонь властно стиснула правую руку Елагина.
– Вы знаете, кто я такой? – поинтересовался главный, с непонятным любопытством заглядывая в глаза Елагина.
– Я догадываюсь, – неуверенно ответил Елагин, голос его дрогнул. – Вы товарищ Тито.
– Да, – с явной гордостью и нескрываемым удовольствием от оказанного впечатления подтвердил главный, словно старого знакомого похлопал Елагина по плечу и движением руки предложил сесть на стул.
– Да, я Тито, – с театральной торжественностью повторил лидер югославских коммунистов, обошёл широкий стол и сел в своё кресло. – Как вы думаете, товарищ Елагин, мы первый раз с вами встречаемся?
Елагин был совершенно сбит с толку: мало того, что его с непонятной целью пригласил к себе коммунистический вождь, так он ещё и говорил с ним языком загадок. Всматриваясь в улыбающееся лицо, Елагин готов был поклясться, что, хоть и знал его по многочисленным описаниям, видел его впервые в жизни.
– Не буду вас более смущать, – Тито перешёл на русский язык. – Всё равно вы меня не вспомните, как бы ни старались, а вот я вас запомнил очень хорошо… Август восемнадцатого, бой в районе Вольска, не припоминаете?
Елагин растерянно кивнул, хотя ясности это напоминание не придало никакой.
– Я был одним из тех красных интернационалистов, которых вы помиловали тогда, – объяснил Тито. – В тот день я обещал себе запомнить фамилию того человека, которому обязан своей жизнью и отплатить ему добром в случае встречи. Я знаю, что белые тогда расстреливали всех иностранцев, которые попадали им в плен, – таковы были нравы той войны. Но вы поступили по-другому, и тем самым спасли не только меня от смерти, вы спасли и наш народ, и нашу страну Югославию, – с абсолютной серьёзностью заявил Тито.
Новость ошеломила Елагина, а искренняя патетика, с которой она была сообщена, немного даже напугала. Елагин не нашёлся что ответить.
– Я… Для меня это такая честь… и такая неожиданность, – бормотал он, пытаясь всё-таки найти приличествующие обстоятельствам слова и вспомнить наконец все обстоятельства того давнего боя под Вольском.
Тито видел трудности русского офицера. Он ободряюще положил свою руку на плечо Елагина и снисходительно улыбнулся.
– Признаюсь, я не ожидал