какие-то свои дела, не обращая внимания на окружающих. Я растворяюсь в этой толпе. Съедаю сэндвич, толкаю с рук куртку «Лакост», пару ботинок «Уэстон», ничего особенного. Наркотиками торгуют не здесь, и этот бизнес меня не интересует. Единственное, что я себе позволяю, – бесить золотую молодежь XVI округа, которая хочет добавить остроты своим вечеринкам. Я продаю им сушеный красный и желтый перец. И хотя ни цветом, ни запахом это совершенно не напоминает марихуану, они безропотно платят.
Я достаю кусочек кленовой коры, отрезаю пластинку. Натираю ее настоящим гашишем, чтобы цвет и запах не вызывали сомнений, заворачиваю в обрывок газеты. У Фонтана невинных ко мне подходит какой-то лох в двубортном пиджаке:
– Есть чо?
– А башли есть?
Сделка состоялась, парень быстро уходит. Представляю себе его рожу, когда он развернет газету. Как достанет из-под матраса папиросную бумагу и табак, чтобы свернуть косяк, и как будет пытаться раскрошить дерьмо, которое я ему всучил. Да он пальцы до крови обдерет. «Ну как, Жан-Бернар, вставляет? – Еще бы, это же клен!»
В подвалах устраивают вечеринки – «зулусские пати», так это называется. Тут все друзья, независимо от национальности. Все друзья, и никто никого не знает. В лучшем случае я в курсе каких-то имен или кличек – точно так же, как для них я Абдель или Мелкий. Не более того. Я не знаю их фамилий, и они никогда не слышали о Селлу. Они зовут меня Мелким из-за моего роста, а не из-за возраста. Мне пятнадцать лет, а тут есть и помладше меня. Есть и девчонки. Некоторые из них понимают далеко не все из того, что происходит, но смутно чувствуют опасность и флиртуют с ней. Им нравятся взгляды парней, которые больше похожи на взрослых мужчин. Они скорее дадут отрубить себе руку, чем откажутся от всего этого. Я могу наблюдать весь этот маленький мир вблизи, но все-таки я к нему не принадлежу. Я то здесь, то там. Сегодня мы с панками тусим в городе, а завтра идет дождь, и я сбываю краденое в подземном переходе.
– Эй, Мелкий! Абдель! Сегодня одна девчонка из лицея Генриха IV устраивает дома вечеринку. Это рядом с метро «Ранела», и предков дома не будет, сечешь?
– А то!
Проникнув на такую вечернику, мы участвуем в общем веселье, пока один из нас не подаст сигнал: пора! И тогда мы уходим, предварительно зачистив территорию. Там всегда можно свистнуть хотя бы новенький видак. Я выдергиваю провода и шнур из розетки, аккуратно все это сворачиваю. Хозяйка дома в ужасе: «Что делают мои новые друзья? Еще пять минут назад все было так мило! Я и подумать не могла! Мерзавцы!» – и запирается у себя в комнате.
Дружбаны мои ржут, глядя, как я спокойно иду по улице и несу под мышкой телик весом с себя:
– Абдель, ну ты красавец!
О да.
В тот вечер мы болтались на площади Карре; с каре – ничего общего, потому что она вообще-то круглая. Вдруг два парня в глубине площади, у самой стены, начали спорить и ругаться. Мы смотрели на это издалека, близко не подходили: никто никогда не вяжется в чужие дела. Те двое начали драться – ну что ж, обычное дело. Необычной была