овского» не закончил. Даже название дали издатели. Почему так вышло? Не из-за смерти поэта, поскольку работу над русским разбойничьим романом он оставил в 1833 году. Упорхнула муза? Счел продолжение бессмысленным? Если он пытался написать повесть, которая стала бы хорошо продаваться, такое вполне могло быть – подлинная муза барышня вольная… (Ахматова считала «Дубровского» неудачей Александра Сергеевича – попыткой написать, выражаясь современным языком, исключительно коммерческий проект.)
К счастью, я «Дубровского» в школе не читала. Только отрывок с убийством медведя в учебнике «Родная речь». Не писала я сочинений ни о тонкой душевной организации Маши Троекуровой, ни о благородстве Владимира Дубровского, не чертила таблиц сравнительных характеристик его и деспота Кирилы Петровича.
Впервые я «Дубровского» прочла в январе 2020 года. Вдохновилась статьей о супергероике, где его сюжет рассматривался как архетипический: благородный герой встает по другую сторону закона, чтобы мстить за смерть отца. Так что под новогодней ёлочкой я впервые открыла эту повесть Пушкина…
В «Дубровском» лично мне не понравились две вещи.
Первая – огромный кусок официального документа, вставленный в сцену судилища над стариком Дубровским. Но этот документ можно с чистой совестью пролистать. Может, Пушкин попросту вставил его для себя, «для справки», а потом намеревался сократить?
Вторая – финал. Но тут и понятно – повесть не закончена. Хотя, последние его фразы таковы, что создается ощущение – Пушкин решил на данном этапе подобрать нити сюжетных линий. Может, и правда наскучило?..
В черновиках был найден примерный план финала повести:
Кн <язь> Вер <ейский> visite – 2 visite. Сватовство – Свидания. Письмо перехвачено. Свадьба, отъезд. Команда, сражение. Распущенная шайка – Жизнь М. К. – Смерть к. Верей <ского> – Вдова. Англичанин – Игроки. Свидание – Полицмейстер – Развязка.
Выделенные фрагменты так и не были написаны. Были ли они продуманы? Исследователи творчества Пушкина, считают, что Дубровский должен был вернуться в Россию под видом англичанина, и тут его настигли бы прежние грехи…
Как говорила Марина Цветаева, писать надо книги, от нехватки которых страдаешь. Страдала ли я? Скорее мне было обидно и досадно. Что авантюрный разбойничий роман так и не был закончен, а русский Зорро погребен под курганом из крошева французской булки.
Грянул карантин. И я взялась писать. Путеводной звездой для меня была финальная точка, которую я намеревалась поставить. И вот если б не было ее… я бы тоже, наверное, бросила свое вольное (во всех смыслах) продолжение. И отношения Дубровского с Машей, и его жизнь в целом, совершив еще один виток, должны были вернуться в ту же точку, что и в конце Тома II.
Тут у меня возникла мысль – а что если и Пушкина вдохновение оставило именно в этот момент? Но это конечно, лишь домыслы.
Однако тут для меня решающую роль и сыграло то, с чего началось мое знакомство с «Дубровским». И то, что продолжение я писала уже из века XXI, так что весь груз русской истории и русской классики, и современной массовой культуры не мог не влиять на мое видение дальнейшего сюжета.
В какой-то момент, правда, работа застопорилась – я открывала файл, смотрела на мерцающий белый лист, печатала абзац, стирала, сохраняла и закрывала… И я поехала за вдохновением в Пушкинские горы – в Святогорский монастырь, в Михайловское. Это была необыкновенная, очень интересная поездка.
И после нее продолжение дописалось, наконец, до конца. При чем писалось оно только от руки – переключиться на цифровой формат не получалось категорически, пока не была поставлена чернильная точка. Самое же поразительное – то, как себя повели герои. Двое из них вытворили в последних главах нечто совершенно немыслимое, что я никак не задумывала изначально, но по итогам вышло так, что они заняли свои места.
Если честно, в творческих поисках я порой забывала обращаться к плану из Пушкинских черновиков, но сюжет сам выходил к обозначенным в нем событиям!
Меня спрашивали: «Ты не обнаглела браться за продолжение Пушкина?». Нет, не обнаглела. Потому что берусь не за его неповторимые стихи, а за неоконченную повесть. И потому, что берусь не для того, чтобы доказать, будто я не хуже «нашего всего». Мне просто до боли обидно, что его легкая, увлекательная и захватывающая проза (и я сейчас не только о «Дубровском») словно заточена в общественном сознании в глыбу саркофага с иероглифом СПГС (синдром поиска глубинного смысла). И к ней еще и прививается отвращение со школьной скамьи – вымученными темами школьных сочинений, от которых самому Пушкину стало бы дурно. Серьезно, я так и не понимаю, зачем писать сравнительные характеристики тех же Швабрина и Гринёва, Дубровского и Троекурова, зачем будучи в младшем подростковом возрасте додумывать, что думал/чувствовал такой-то герой… Высокие оценки получают за такие сочинения обычно хорошисты-отличники, которые «на ять» вызубрили статьи из учебника и поняли, чего от них ждет учитель.
Сочинения по многим произведениям