тихо промолвил: «Теперь нам конец.
Вот и смерть наша с вами настала…»
А за бабой-то, пятеро малых идут
и шестой на руках. Не утешить…
Кто-то снова промолвил: «Беду наведут.
Что, орёшь-то? Возьми тебя леший…»
Как она ни старалась, младенец никак
замолчать не хотел. Вот, досада!
На младенческий крик приближается враг
с каждым шагом всё ближе к отряду.
Тут заплакала мать и, отняв от груди,
опустила младенца в болото…
…Прохрипела сквозь слёзы: «Давай, же! Веди!
Жить-то, каждому, знаю, охота…»
Партизанский отряд уходил от врага.
И ушёл… Но какою ценою?
…Тяжело эти строки, поверьте, слагать,
опалённые страшной войною.
15-го встретимся, братцы?
Афганистан
15-го встретимся, братцы?
Быть может… Не будем гадать.
По волнам простреленных раций
приказа уже не отдать.
15-го Сретенье будет.
Для встречи оно – в самый раз.
Но павших, увы, не разбудит
теперь самый грозный приказ.
15-го мы по привычке
наденем свои ордена.
Нельзя нам поставить в кавычки
проклятое слово – война.
15-го на перекличке
не все отзовутся в строю.
Прибавится имя в табличке,
добавится житель в раю.
15-го встретимся, братцы?
Но каждый решать будет сам:
имеем ли право мы сдаться
холодным февральским ветрам?
Не надо, мама…
Афганистан
Не надо, мама, занавешивать
в любимом доме зеркала.
Цветёт как прежде сад черешневый
и жизнь идёт… Она мала
чтобы вот так её разменивать
на неприкаянную грусть.
В окно стучится куст сиреневый
и говорит, что я вернусь.
Не верь сороке – хитрой сплетнице.
Она напраслину несёт.
Доска скрипит на старой лестнице —
моё письмо тебя спасёт.
Гони беду подальше, к лешему,
да за околицу села.
Не надо, мама, занавешивать
в любимом доме зеркала.
Не ангелом…
Татке
В уютной и светлой обители,
где злом не окована дверь,
не ангелом я… но хранителем
назначен навечно теперь.
Назначен любовью и верою
в хорошие, долгие дни…
Да будут мне главною мерою
слова: «Мы с тобой не одни».
Не буду небес представителем.
Земных нам хватает преград.
Я быть твоим вечным хранителем,
любимая, искренне рад.
Борт номер вечность
Афганистан
Почему