хорошо получается. А я тебя помню – настоящего… Да ты не отпирайся, я не выдам…
– Да откуда ты меня знаешь? Я тебя не помню!
– Не важно. Я было обиделся. Поэтому и злился так. Но – ты ж правда не помнишь. Наверно, я много про тебя просто придумал. Придумал, что с тобой можно дружить… А ты говоришь – польза. От меня ее – нет никакой. Как я могу быть тебе нужен?
– Я тоже никто, – вздохнул Мур.
– Неправда. Ты Мега. Ты можешь все.
Небо было безоблачным, бездонным. Сияло солнце. Но Мур смотрел на это как из-за прозрачной неодолимой стены. Маус – тоже Мега? Может быть. Что-то светится в этой белой зверюшке, чего не видно в других. А может, только кажется… Или не кажется… И что? Что Маус с его стороны от прозрачной стены? Нечего мечтать. Дружбы не бывает. Мур вспомнил как-то виденного в дальнем порту мальчишку, даже не Мега, а какого-то высокого нави, ровесника, смутно знакомого, из тех же яслей Геккона, – тот, со свитой из охраны, врачей и куретов, сам в белой форме, в белой красивой шапочке на голове, с какой-то дорогой диковинкой в руках, следовал на борт флагмана эскадры, возвращаясь с экскурсии по планете… А сам Мур тогда был… Не вспоминать. Нельзя. Может, из-за того мальчишки в белом он в конце концов и сдался. Не то что захотел такой же для себя жизни, как у мальчишки в белом, – была она у него в детстве. И каторга это, а не жизнь. Но Муру захотелось – безопасности. Захотелось – чтоб защищали. Оберегали, как того мальчишку. Чтоб спать в безопасности, чтоб давали еду и хотя бы изредка говорили: «Молодец, умница». Чтоб заняться полезным делом.
Захотелось – Домой. А дом… Нет никакого дома. Геккон – это был дом… Или – просто место, где он появился на свет. Только не туда. Там – Близнецы. Вслух он только вздохнул:
– Тогда и ты можешь все.
Маус тоже вздохнул. Помолчал. Сказал:
– Я сам не понимаю, зачем ты мне. Ты не похож ни на кого. Будто насквозь волшебный. Мега тоже друг на друга не похожи. Но…
– Ты что, много видел Мега?
– Нет. Маленьких – на Гекконе одного и в Венке двоих. Немного, конечно. Больших – только издалека. Хана однажды видел. Он не Мега, но он такой супер-пупер нави, так летает, что жуть… А твои ровесники, настоящие Мега – ну, они вообще просто самые противные. И к ним даже подходить нельзя. Не поговоришь. Да со мной, в общем, никто говорить не хочет. А ты злишься, тебе противно, но ведь говоришь. И… Ты ни на кого не похож. В тебе – другой свет. Таких еще – просто нет.
– Ну что ты несешь… Какой там свет? Ерунда.
– Ну да, теперь ты почти не светишься. Ты теперь такой… Очень… Ожесточенный. Ледяной.
– Отстань, а?
Он молча встал и отошел. Муру отчего-то стало стыдно. Что там случилось, с этим несчастным и ужасным Маусом? Что с ним будет дальше? И как странно, что эта бешеная зверюшка, оказывается, понимает все с полуслова…
Дома он снова сел за учебники, от которых зубы сводило от скуки. Но он терпел и читал. Маус чуть слышно жужжал, жужжал у себя в комнате летучей игрушкой, но вдруг явился:
– Послушай!