не могли оторвать сестер от стола. Мэдж, младшая из сестер, держала два одинаковых печенья в обеих руках. «Дорвалась!» – подумала Клэр и мило улыбнулась. Только время от времени, сменяя причмокивания и, реже, прихлебывания, раздавались дежурные вопросы о том, нравится ли ей здесь, не скучно ли, ведь жизнь здесь изо дня в день так монотонна, они-то привыкли, а вот новичку, небось, непросто…
– В этом-то и прелесть!
– А Вы устали от шума?
– Ну, знаете, когда двое детей. Подростки. Мне и их достаточно, но они ведь еще друзей водят!
– Ох!
– Ах!
– У нас самих сосед, такой шумный, такой шумный! – Это Морин, старшая, вставила свои две лепты.
– Да ему уж лет тридцать, Морин! – одернула сестру Мэдж.
– Да?!! – Искреннейшее, как у ребенка, удивление.
Беседа по дюйму отклонялась куда-то в сторону от нужного направления, и Клэр подкорректировала траекторию:
– Ну, мои еще тинейджеры, двенадцать и тринадцать.
– Ах! Какая прелесть!
– Погодки – это хорошо. Вот у нас тоже небольшая разница, это так помогает в общении: общие интересы, понимаем друг друга с полуслова.
– А наш сосед живет один, хотя по ночам, мне кажется, он там не всегда один, – еще раз рискнула поделиться своими наблюдениями Морин, с опаской косясь на сестру.
Между тем сестры стали проявлять признаки насыщения: у Мэдж осталось только одно печенье, которое она надкусила, но теперь просто держала, а Морин боролась с подступающей легкой отрыжкой, ее глаза пучились, она срочно заглотнула чаю. Сестры стали постепенно переключаться на разговор и наконец пошли более детальные вопросы о детях, впрочем, ответы все еще не в полной мере проникали в сознание спрашивающих. Но Клэр это не было важно, хотя она делала вид, что «разоткровенничалась» и даже поделилась своим беспокойством о предстоящем университетском образовании детей: хотелось бы в Кембридж или Оксфорд, но ведь это так дорого!
Важно для Клэр было то, что тема семьи утвердилась как центральная в разговоре. Тут-то она и предложила полистать альбом.
– Ах!
– Ох!
– А это кто?.. А, ясно. Очень породистое лицо, наверняка, достойные родители.
– Ах! А вот и детки. Какие милые, мальчик и девочка. А как, Вы говорите, их зовут?
И потом наступало главное – гвоздь программы. Открывался разворот страниц девятнадцать и двадцать.
– А это кто?!! Смотри, Мэдж, ты видишь? Милая Клэр, это… Ваш… муж?
– Ну, не совсем муж, скорее, ошибка молодости, – замялась Клэр. – Это отец детей, мистер Вудбридж.
– Но ведь Вы Бэйтс.
– Это фамилия моего, как бы это сказать, второго, ну, или официального мужа. Он там дальше будет.
– А как зовут Вашего… этого, первого мужа?
– Гарри. А что?
– Гарри Вудбридж?
– Да.
Глаза у сестер округлились, рты открылись от удивления. Они будто по команде медленно повернулись друг к другу и превратились в соляные столбы с разинутыми ртами и округлившимися глазами.
Долгая