Вам воздастся, – улыбнулся Порфирий. И неясно было, одобрял он деяние или смеялся над Аксиньей.
– Пора нам в дорогу, – первой поднялась Софья. Ее тяготила эта изба. Эта семья.
– Пора. Еще в церковь успеть надо. Родичей на венчание позвать не хочешь? Всем места хватит, сани у меня просторные.
– Да без надобности… Назад потом добираться им…
– Спасибо вам за приглашение. Софье достаточно нашего благословения и его. – Аксинья протянула невестке горшочек с ее частью монет.
Порфиша кивнул и подхватил тюки с добром. Софья укутывала сына в теплый плат. Она спешила, и потому ручки каждый раз оставались на воле. Стоило ей перенести Васятку через порог, как поднял он плач.
– Ауыыы, – заливался он, и крупные слезы стекали по курносому лицу. – Оау.
– Да успокой ты сына. – Порфиша повысил голос. Мягкая обволакивающая ласка вмиг исчезла.
Софья вздрогнула и затетешкала над сыном, стараясь унять его горе.
– Не хочет из родной избы уезжать, – грустно улыбнулась Аксинья, отодвинув угол платка, стерла слезы с Васькиного лица. – Не реви, мужику не пристало сырость разводить.
Матвейка протянул ей ловко смастеренную из березовой коры игрушку, внутри нее громыхали камушки… Аксинья потрясла погремушкой над Васяткой, и слезы быстро сменились улыбкой.
– Держи. Подарок сыну твоему и напоминание о нас.
– До свидания всем, – сухо попрощалась Софья.
– Добра вам и здоровья. – К Порфише вернулась благостность.
Едва выйдя на порог, Софья выкинула погремушку на снег.
– Дитю игрушка по нраву пришлась, – не одобрил жених.
– Не нужны нам подарки оборванцев всяких, – пробурчала его невеста.
– Садись в сани, – вздохнул Порфиша.
Жаль, время не воротишь назад. По всему видно, злой нрав у невесты. Родители ее рассказывали о том, как добра, милосердна, хозяйственна. Молодая жена и с пятном на лице хороша. Какую кобылу выбрал, на той и ездить.
– Иди ко мне, Матвейка. – Аксинья прижала к себе мальчишку.
Черная заноза кусала палец, вонзившись в плоть. Горе терзало сердце, проникнув куда глубже. Семья становилась все меньше, таяла, как снежный сугроб в весенний день. Нескоро теперь увидят они Ваську, Софья выстроит новую жизнь с новым мужем, и родичам в жизни той не место.
Тоска по веселому проказнику Ваське подступала к сердцу Аксиньи. А впереди нет просвета и продыха, впереди – новое горе.
4. Смерть
Вместе с Великим постом в Еловую пришла оттепель. Задорные сосульки свешивались с конька крыши, растапливали снег, веселили душу.
– Еще чуток подождать – и весна, – щурилась на яркое солнце Аксинья.
Матвейка серьезно кивал и еще резвее долбил лед, покрывший двор серо-грязным накатом.
– Ты рукавицы зачем снял? Озябнут пальцы.
Парнишка вздохнул и подхватил с перил крыльца огромные рукавицы из собачьей шкуры. Из-под шапки вились отросшие кудри, щеки округлились, исчезла болезненная худоба. «Как похож на брата», – умилилась Аксинья. И сейчас, месяцы