хлеба!
Лоренс встал и принялся собирать посуду.
– Тогда не буду.
Она вздрогнула, ощущая его обиду, словно столкнулась с бумерангом. Жестокость, выплеснутая на того, кого мы любим – по крайней мере, любили до недавнего времени, – и того, кто точно этого не заслужил, – неизменно возвращается и обрушивается на нашу голову.
Наконец Лоренс взял портфель. Взглянув на него уже на пороге, Ирина внутренне сжалась от раскаяния. Теперь, когда он действительно уходил, она старалась задержать его пустыми разговорами, пыталась одарить теплом, чтобы он запомнил ее милой подругой, остающейся на весь день в одиночестве, желающей продлить момент прощания.
– Извини, что сорвалась. Все время думаю об этом красном, не терпится начать работу.
– Я тебе мешаю?
– Нет, разумеется, нет. Не знаю, может, у меня ПМС.
– Нет. – Лоренс следил за всем.
– Тогда синдром «после месячных». В любом случае извини меня. Завелась на пустом месте.
– Да, на пустом.
– Прошу тебя, давай забудем! – Ирина сжала его руку. – Мне очень, очень стыдно.
Каменная маска исчезла с его лица, сменившись улыбкой. Лоренс поцеловал ее в лоб и сказал, что позвонит позже. Обиды забыты. Залатать дыры оказалось проще простого. Но она не могла понять, принял ли он ее извинения потому, что поверил, или из страха продолжения ссоры.
Первые минуты она старалась даже не смотреть на телефон, наслаждаясь способностью мыслить здраво, а если не здраво, то, по крайней мере, самостоятельно. Кроме того, Лоренс мог вернуться, забыв что-либо, и она не хотела объяснять, с кем говорит. К половине десятого сил почти не осталось, ее не сдерживала даже привычка Рэмси ложиться поздно, ведь сейчас рушится вся ее жизнь и повинен в этом он.
– Алло?
Ирина не любила, когда люди звонят и молчат.
– Привет, – смущенно пробормотала она.
Молчание на том конце провода казалось бесконечным. Боже, неужели то, что было для нее волшебным путешествием на ковре-самолете, для Рэмси лишь привычная прогулка на потрепанном коврике. Может, он действительно бабник, которым представляли его модные журналы, и ей лучше скорее повесить трубку, чтобы не выставить себя еще большей дурой, чем раньше.
Слова обрушились на нее океанской волной.
– Как я рад слышать твой голос.
– Я боялась тебя разбудить.
– Я еще не сомкнул глаз.
– Но ты не спал прошлой ночью! У тебя еще нет галлюцинаций?
– Раз уж я позволил тебе уйти – начал волноваться, что начались.
– Это я волновалась, думала, для тебя это не важно.
– Важно, – резко ответил он. – Чертовски важно.
– Чертовски…
– Верно. – Фраза должна была прозвучать решительно, но вышло скорее растерянно.
– Странно, – продолжала Ирина, – раньше я хорошо помнила твое лицо, а сейчас вспоминаю с трудом.
– А я отлично помню твое лицо. Но их стало два. Одно