что удалось далеко не сразу.
В ресторане, однако, царило беззаботное веселье. От блеска бриллиантов, ароматов духов и дорогих сигар у Этель закружилась голова. И для мужчин вечер начался прекрасно – пожилой американский художник оказался настоящим светским джентльменом, умевшим создавать вокруг себя атмосферу непринужденности. Хью блистал остроумием, а Этель сперва отмалчивалась; но наконец художник втянул ее в спор, задав Этель вопрос, какого она мнения об абстракционизме.
Этель не считала себя большим знатоком искусства, однако об этом новомодном веянии у нее сложилось вполне определенное мнение.
– Человеку свойственно постоянно искать новых форм, и он творит, развиваясь, – сказала девушка. – И человеку свойственно поначалу оправдывать все свои достижения, объявляя их наилучшими. Даже если какой-то путь оказывается тупиковым.
Она зарделась под внимательным и восхищенным взглядом американца.
– Таким мне представляется и абстракционизм. Я никогда не понимала этих нелепых и примитивных изображений – по-моему, это шаг назад в сравнении с реализмом.
– Браво! – воскликнул Миллет. – Стало быть, вы думаете, что к искусству применима теория эволюции Дарвина? Ведь вы, конечно, с ней знакомы? – осторожно уточнил художник.
– Знакома, мистер Миллет, – подтвердила Этель. – И да – по-моему, применима. Как и к человеческой деятельности вообще.
Миллет повернулся к Хью.
– Ваша сестра необыкновенно остроумная и оригинальная особа, Хью, – сказал он. – Почему вы до сих пор прятали ее от нас?
Брат тепло улыбнулся Этель.
– Этель застенчива. И она небольшая любительница света, – ответил он. – Но завтра мы оба снова придем, правда, сестренка?
– Непременно, – обещала Этель.
Но вдруг сердце ее сжало сильнейшее предчувствие беды. Она снова потеряла нить разговора, а мужчины увлеклись беседой и больше не обращались к ней.
Но Хью не задержался за столом: заметив состояние сестры, он тронул ее за локоть и поднялся первым.
– Благодарю вас за прекрасный вечер, мистер Миллет, – сказал он собеседнику. – Но час уже поздний, моя сестра, должно быть, утомилась.
Художник встал и, слегка поклонившись им обоим, галантно поцеловал Этель руку.
– Жажду как можно скорее снова оказаться в вашем обществе, – он улыбнулся, и девушка поняла, что это не пустые слова. – Хью, проводите вашу очаровательную сестру до каюты и возвращайтесь к нам!
Когда Бертрамы спустились на свою палубу, Хью остановился и тихо сказал Этель:
– Я могу не возвращаться. Хочешь, чтобы я остался с тобой?
Этель посмотрела в его обеспокоенное лицо и, улыбнувшись, помотала головой.
– Нет-нет, иди. Не обращай внимания.
Ей вовсе не хотелось раньше времени переполошить остальных… и, к тому же, Этель чувствовала: брат и без этого начеку.
Вернувшись в свою каюту, Этель села и долго сидела, неподвижно глядя перед собой: она