мир другой, а порядки – те же, эту планету ничего не спасет. А ты пытался устроиться на ферму?
– Нет, мужчин туда неохотно берут, – он помолчал, будто задумавшись о чем-то своем, – особенно некоторых, да и работа там проще, чем у меня, я собираю и чиню станки, а грядки пусть полют более слабые.
– О-о-о, да у вас еще и половая дискриминация, просто прелестно, – хихикнула я, не придав значения его непроизвольному уточнению.
– А вот Лиза пыталась.
– Устроиться на ферму?
– Да, но ее не взяли.
– Почему?
– Правление не объясняет, просто отказали и все. Да и не стоило ей туда соваться, это было бессмысленно. И всю жизнь она работает фасовщицей на спичечном и назло всем не верит в портал и другой мир. Так она защищается.
– А во сколько лет здесь начинают работать?
– Я начал работать с одиннадцати, хотя скорее я просто помогал родителям, и присматривал за остальными. А когда мне было тринадцать, их унесло, и я пошел работать на полную смену и почти каждый день. Лизе тогда было десять, а Темке – всего три. Лиза сразу попробовалась на ферму, и после отказа я привел ее к себе на завод, а Тема – как только ему исполнилось семь. Поэтому он такой взрослый в свои годы.
– Значит, они тебе как брат и сестра?
– Даже больше, они – все, что у меня есть.
– Дим, а я могу устроиться на работу? Я не хочу объедать вас целый год, да и прятаться под землей столько времени я не выдержу.
– О, ты не только можешь, ты должна. Если ты не вернешь Лизе ее одежду и будешь есть ее еду, то убьет она в первую очередь меня! – рассмеялся Дима. – Не волнуйся, переписи населения и документов у нас нет, как по рассказам родителей было до Урагана, а рабочие руки нужны всегда. А теперь давай будем тише, мы уже почти на месте. Все остальные байки из местной жизни обсудим дома, тут слишком много внимательных ушей.
С центральной улицы мы свернули на примыкающую к ограде леса широкую вытоптанную дорогу, используемую как торговую площадь. Тут действительно кипела какая-то средневековая жизнь. Одежда, обувь, кульки мелкой почерневшей картошки, всевозможные емкости с молоком и водой, куски мыла, какие-то засушенные травы, стопки листьев лопухов, кучи часов – все это висело, лежало на тележках, разложенных тряпках и просто на земле. Вокруг кружили мухи, бегали чумазые дети, хватали нас за штанины и постоянно норовили залезть в карман. Некоторые торговцы стояли смиренно и ждали своих постоянных покупателей, кто-то громко зазывал к себе, предлагая мясо только что зарезанной коровы и ее же свежайшее молоко. Покупатели громко торговались, обвиняя торговцев в обмане, все вокруг гудело и шумело. Мы же продвигались сквозь это изобилие в направлении дальнего базара. Дима крепко ухватил меня за руку и, как крейсер, возвышаясь надо всеми на целую голову, протискивал нас через напирающие со всех сторон толпы людей.
Ближе к повороту люди рассредоточились, торговцы стояли реже, продукция их была скуднее, а выбор меньше, да и сами они были как