бабушка. «Можно ли, – думал я, – рассказать ей об угрозе?»
«Твоим воспитанием следовало заниматься раньше, ибо кто жалеет розгу, тот губит младенца», – примерно в таком ключе высказывалась бабуля Кларк по самым разным поводам. Она доводилась теткой моему отцу; его твердые деловые принципы применяла в более широком смысле – для проповедования благоразумного поведения. Бабуля Кларк восхищалась «саксонской хваткой» своего племянника. Внучатому племяннику от этого восхищения досталось немного – бабуля Кларк считала своим долгом бдительную, настороженную заботу обо мне.
Итак, я ни словом не обмолвился престарелой родственнице, а вскоре она покинула «Глен-Элизу». (Интересно, рассказал бы я отцу, будь он жив?)
Я думал поделиться с Хэтти Блум. Она всегда была готова слушать о моих личных делах. После смерти родителей одна только Хэтти умела показать – кто-кто, а она понимает, что для меня родители по-прежнему живы. Увы, поскольку я не видел Хэтти со дня нашей предполагаемой помолвки, я не мог предугадать ее реакцию.
Странным образом слова Фантома заворожили меня в той же степени, что и напугали. «Не следует тревожить напева похорон». Вроде угрожает, а с другой стороны, намекает, что мнение об Эдгаре По может – и должно – быть оспорено. Иначе говоря, изменено, причем не кем иным, как мной. В известной степени угроза поощрила меня к дальнейшим действиям.
Я чувствовал отдаленно знакомое и почти желанное возбуждение. В адвокатской практике ничего подобного со мной не случалось.
Однажды я сидел в конторе за столом и смотрел в окно. День выдался невыносимо тягучий. Питер был поблизости – бранил клерка, наделавшего помарок при записи показаний. Вдруг взгляд его упал на меня. После секундной паузы Питер продолжил распекать подчиненного, однако не выдержал – снова посмотрел на меня.
– Квентин, что-то случилось?
Надо сказать, я имею странное свойство: ни с того ни с сего уставиться прямо перед собой, словно под действием чар. Питер всегда боялся этих состояний. Теперь он схватил мой пакет имбирного печенья и затряс им у меня перед носом. Пакет зашуршал довольно громко.
– Квентин, что-то случилось? – повторил Питер.
– Нет, все хорошо. Все отлично, Питер.
Видя, что больше от меня ничего не добиться, Питер повернулся к незадачливому клерку и продолжил выговор точно с того слова, на котором несколькими минутами раньше остановился. Я же не мог более сдерживаться.
– Да, полный порядок! Если, конечно, полным порядком называется прямая угроза! – вдруг выкрикнул я. – Все ужасно, Питер!
Мой друг отпустил клерка, и тот не замедлил выскочить за дверь. Когда мы остались одни, я выложил все, до мельчайших подробностей. Питер сидел на краешке стула, слушал с интересом. Поначалу он вроде бы даже проникся моим волнением, однако очень скоро вспомнил, что он деловой человек. Питер объявил моего Фантома обычным сумасшедшим.
По неведомой причине я ощущал потребность снять этот диагноз, даром что Фантом меня запугивал.
– Нет,