любовь… Да какая любовь в одной комнате с сыном и мамой за шкафом? Сколько так может длиться? От такой жизни твой Сережа через пять лет станет импотентом, а через десять на нервной почве заработает инфаркт или инсульт. Будешь бегать по докторам, выбивать ему пенсию, и везде тебя заставят по пять часов просиживать в очереди перед кабинетом, а в кабинете какая-нибудь фифа еще и нахамит в лицо, если не наорет. А Андрюшка? Думаешь, на его психике все это не скажется? И что ты тогда будешь делать со своим самоуважением, в музей Ленина его сдашь?
Ошеломленная нарисованной перспективой Ксения слушала подругу и растерянно хлопала глазами.
– Подожди, Машка, но как же это можно? Противно ведь! С каким-то чужим мужиком…
– А что там с чужим! Ибрагимов – мужик не такой уж и плохой, если что обещает, то делает. Я тебя к нему потому и послала.
– Так ты знала… А почему не сказала заранее?
– А что я знала? Что я могла заранее сказать? Он тоже не на каждую бабу бросается, мог бы вообще на тебя внимания не обратить. Но раз ты ему понравилась, воспользуйся, вот мой совет. Другой возможности у тебя не будет. Нет, конечно, как хочешь, никто тебя насиловать не собирается.
– Но это же… ведь тогда это же проституция получается.
– Да скажешь тоже! Проституция – это когда за деньги, а тут нормальный принцип: ты мне, я тебе.
– Все равно, я уже отказалась и ушла.
– Да брось ты, – Маша благодушно махнула рукой, – я позвоню знакомой девочке в горком, она тебя снова на прием запишет. Ничего страшного, мужикам даже нравится, если женщина не сразу соглашается.
У Ксении слегка закружилась голова, она на миг зажмурилась и, облизав пересохшие губы, хрипло спросила:
– И где же… где же мы будем это… ну…
Маша расхохоталась до слез.
– Ну, Ксюха, ты, как дитя малое! Не волнуйся, это его проблема, найдет место. Только ты, вот что, – она стала серьезной и наставительно подняла указательный палец, – не веди себя, как школьница или какая-то несчастная жертва. И бревном тоже не будь. Лучше всего, если расслабишься и сама получишь удовольствие. Один раз живем.
Окажись объятия Ибрагимова физически противны Ксении, она ощутила бы моральное удовлетворение – сознавала бы, что терпит и приносит себя в жертву во имя семьи. Однако Аслан Алиевич прекрасно умел обращаться с женским телом и знал, как доставить партнерше удовольствие. Каждый раз, испытав с ним взрыв наслаждения, Ксения лежала, охваченная чувством гадливости и отвращения к самой себе – ведь с Сережей, безумно ею любимым, она никогда ничего подобного не испытывала. Да и как могло быть иначе, если даже в тех редких случаях, когда им с мужем удавалось заняться любовью наедине, где-то в подсознании у нее звучали скрип материнской кровати за шифоньером и хныканье проснувшегося сынишки?
Ибрагимов честно выполнил свои обязательства – через месяц научных сотрудников Сергея и Ксению Дориных включили в дополнительный список счастливцев, получивших пай в строящемся кооперативном доме. Спустя три месяца Ибрагимова