все так же.
Неужели он действительно считает себя «человеком безнадежным» «в таких делах»? В каких делах? Может, он лишь пытался вежливо послать меня подальше, говоря, что не хочет занимать понапрасну мое время, когда на самом деле считал, что потратит попусту свое? Был ли он искренен, утверждая, что не стал бы писать, если бы знал, что есть типично английское, ведь он потратил на анализ того, что это такое, всю жизнь? И это его заключительное замечание о деревне и выражение надежды, что она не изменилась: это тоже в высшей степени по-английски, молитва народа, шагающего в будущее задом наперед, для которого изменение – всегда изменение к худшему.
Вместо этого я начал с нуля, решив, что мы вполне можем исходить из того, что любить англичан не так-то просто. У них нет ни ирландского шарма, ни валлийской приветливости, ни шотландской прямоты. Нужно провести лишь пять минут в каком-нибудь баре за границей, где собралась группа англичан, чтобы в лучшем случае отнестись терпимо к их рабской зависимости от единственного языка, которым они владеют, а в худшем – испытать стыд за то, как они громко требуют принести еду и напитки: это напоминает им о своей стране. Даже если англичанин не будет так шуметь, за его показными манерами может скрываться безмерное презрение: если плохо знаешь соседей, остается лишь чувствовать себя выше их. Англичане напускают на себя превосходство не раздумывая и совершенно необоснованно, но при этом их футбольные болельщики – самые злостные хулиганы в Европе. Справедливости ради следует отметить, что в их характере есть и более привлекательные стороны. Они уже больше не позволяют себе агрессивных разглагольствований о своем образе жизни. И есть ли еще общество, в котором так ценят чувство юмора?
Если вам захочется выяснить, из-за чего англичане стали такими, какие они есть, вы быстро сделаете для себя два открытия. Первое – то, что этот расположенный недалеко от материка остров всегда был достаточно привлекательным для поразительно большого числа иностранных визитеров, которым не терпелось поделиться впечатлениями с остальным миром: они написали целые библиотеки воспоминаний и дорожных впечатлений. Во-вторых, совсем мало написано об английском национализме. В основном это объясняется тем, что, если в Эстонии или Эфиопии националистических движений пруд пруди, то в Англии их почти нет. О некоторых причинах этого явления можно догадаться без труда – страна никогда не подвергалась иностранной оккупации, и никто не предпринимал попыток уничтожить местную культуру. К тому же становится очевидным, что, за исключением матчей по футболу и крикету, такой страны, как Англия, почти не существует: национализм был и остается явлением чисто британским.
С упадком Британии из-под камней выползают самые разные гадости. Не так давно я получил конверт из плотной коричневой бумаги. Адрес был написан большими квадратными буквами, почерк не очень разборчивый,