сто лет. Если б не эта встреча… Нет… неправда… Он часто ее вспоминает. И не потому, что любовь, сердце болит или что-то в этом роде, просто он ничего с собой поделать не может. Все, что ему не нравится, все у него как-то связано с ней. На всю жизнь она его отравила. Это ведь от таких, как она, пошла порода (глупо, конечно, так думать, а думается) этих не верящих ни в щатъ, ни в отца… Битлы, патлы… Сегодня брюки как пипетка, а завтра как цыганский шатер… И она такая… А он не понял… Думал – чувство… Глупости… Юбку не успела износить,– между прочим, мини,– а это когда было! – и дала ему отставку, до сих пор не понятно, за что… Не стала даже объяснять… Он было хотел другим способом выяснить все про этого человека, может, и стоило кой-куда сходить, но отец остановил. И правильно сделал. Вскоре война началась, не до личной жизни стало. Правда, мечтал: войти в их городок освободителем после оккупации. Не вышло – был на другом фронте. И вообще больше никогда там не был. Родители после войны остались в Кузбассе, куда были эвакуированы, может, и из-за него, чтоб подальше от этого проклятого места. И ведь если разобраться – все к счастью. Жена у него – кандидат химических наук, работает в оборонной промышленности, да и он тоже человек не маленький, в Министерстве юстиции, а вот как вспомнишь, так и шаришь по карманам валидол. Обидно, потому что несправедливо. Вот сейчас он мимо нее на машине проехал, а она с покупками суетилась посреди улицы, а чувствует он себя так, вроде она мимо него проехала… Вот болтают про породу. Если разобраться (это потом и сделают), что-то здесь есть стоящее. Коней же выводят. Или свиней. А чем человек хуже?.. Для будущего очень важно, кто родители и кто вырастет. Вот таким, как Полина, детей иметь надо запрещать. Что может произойти от безответственного, безнравственного человека? Но тут Василий Акимович вспомнил своего сына и положил под язык еще одну таблетку. Конечно, его родила не Полина, а кандидат химических наук, но когда нет настоящего отбора, то уже все равно, кто родил. Потом-то все в куче. Сын ушел тоже без объяснений. Выстроил себе однокомнатную квартиру на отцовские деньги и был таков… Не кончится добром эта вольница. Он сердцем это чувствует.
Олегу опять не писалось. Его не торопили, но и не напиши он быстро, его не поняли бы. Факты требовали оперативности, они же диктовали и жанр. Маленькая подтема сверху, на виду, а все остальное между строк, для умных. Минимум слов, но зато самых главных. А пока никаких не было. Стоял перед глазами нагловатый мужик – председатель колхоза, весь такой законченный и ясный в своем рвачестве, грубости и жестокости, но неуязвимый, потому что двоюродный брат исполкомовского зампредседателя. Он так и сказал Олегу: «Ты меня лучше не трожь. Я не пугаю. Я тебе правду говорю… Руки я распустил зря, свой поступок не одобряю, но на этом поставим точку… Человек на двух ногах… Может и споткнуться. А если за каждую ошибку в газете тянуть человека, страниц не хватит… Это я тебе говорю по-дружески, говорю, как сыну. Не гори синим светом, остынь». А когда Олег вернулся в редакцию, на него уже пришла «телега»: