Олег.– И Аська хорошая девка. И Мариша приехала. Хорошо, что мы тут все вместе. Надо начать встречаться. А то мы, как рыбы, в редакционном аквариуме сдохнем. Ну, сволочь с печаткой, иди-ка сюда… Ну расскажи мне, Расскажи, какой ты и как ты дошел до жизни такой?»
И кудреватые буквы побежали по чистой странице.
– Где же ты пропадала? – кричала матери Мариша, когда Полина наконец добралась до дверей ее новой квартиры.
– Я же тебе говорила, что Сене надо купить шерстяную рубашку, он после плеврита слабый… Вот я и пошла искать. А там давали – посмотри, Маша,– вот эти пончи… Я же чуяла, что Светке такое хотелось…
– Красивая расцветка. Как раз для Светки. Раздевайся и попей чаю. Или кофе? У меня растворимый.
– Я тебе такое, Мариша, скажу,– певучим своим говорком протянула Полина, снимая ботики,– ни за что не поверишь. Я б сама, если б мне такое предсказали, в очи бы плюнула. А тут – на тебе. Я свого первого чоловика бачила.
Когда Полина взволнована, она всегда переходит на смесь украинского с русским. Мариша знала это с детства. И сейчас она с любопытством посмотрела на мать.
– Вин биля мене проихав… На машини… Такый надутый, як индюк… Я йому хотила в виконце постукать, та подумала: на биса ты мэни сдався?
– А он тебя видел? – Мариша помешала сахар в чашке кофе.
– Морду не повернув… Если не слепой, значит, бачив. Я же рядом стояла… Ноги биля колеса…
– Пей,– сказала Мариша.– И успокойся…
– А чего мне успокаиваться? – Полина засмеялась.– Я просто удивляюсь, что так получилось… Это ж сколько я его не видела? Больше тридцати лет. Не знала, живой он или нет, На фронте ведь могли убить…
Полина не сказала, что единственная мысль, которая всю жизнь тревожила ее, была связана с войной, с фронтом. Ей казалось, что брошенный ею Василий мог во время войны с горя не поберечься и погибнуть по глупости из-за нее, из-за Полины. Никому никогда она не говорила об этом, потому что разве об этом скажешь? Начнешь говорить, и получится, что ты о себе очень много воображаешь. Поэтому сейчас она испытала глубокое внутреннее облегчение, установив, что Василий жив и что живет он, судя по машине и каракулевому пирожку, хорошо. Значит, тогда, до войны, ничего плохого не случилось. И она с нежностью посмотрела на Маришу. Вон какая умная и красивая выросла дочка. Это ничего, что она так всю жизнь и называет ее Полей, и брат ее родной Сеня так же, она их не заставляла, а относятся они к ней – лучше не бывает.
– Ты, Поля, у нас загадочная,– сказала Мариша.– Я чем старше становлюсь, тем больше тебе удивляюсь.
– Вот еще новости,– засмеялась Полина.– Поудивлялась бы чему другому.
– Ты ведь отца не любила, когда к нам пришла?
– Что ты понимаешь? Вин з вамы залышився, ридных никого…
– А тебе двадцать лет, ты молодая, красивая, только что по своей воле замуж вышла… Твой поступок, Поля, прекрасен и непонятен… Поверь мне…
– Тю на тебя! – засмущалась Полина.– Скажешь же! Я и не раздумывала…
– В том-то все и дело… Я хорошо помню, как это было. Ты ж к нам пришла, а Сенька бросал в тебя кубики. Ты лицо