к указанному месту, а опустился в кресло так стремительно, словно упал.
Френсис, который все замечает, подошел на цыпочках и прошептал, оглядываясь на священника:
– И на фига ты ему брякнул про свободный дисплей?
– Можешь не шептать, – сказал Максим, – теперь уж ничего не услышит.
Фрнсис оглянулся.
– Ага, сразу в пати и на босса… Конечно, с таким левелом в любой отряд ухватят!
– Потому я и брякнул, – ответил Максим чуточку виновато. – Девяностый, это же надо!.. Само вырвалось, когда он вот так скромно, что чуть не лопнувши, упомянул о своем левеле и доспехах, каких не было даже у Ахилла…
– Ну да, – согласился Френсис, – я бы тоже зауважал. Но теперь надо думать, как выжить этого попищу.
– Я лоханулся, – признал Максим. – Но шеф никогда не бывает виноватым, верно? Так что берись, исправляй. Одно дело, когда он будет заглядывать к нам на четверть часа, даже хорошо, поржем над шаманом, разрядка нужна, но – время делу, а не потехе!
Аллуэтта резко повернулась, запоздало уловив намекающие знаки Анечки. Максим шел не к ним, но, заслышав громкие голоса, остановился, вперил тяжелый взгляд в Аллуэтту.
Ее пылающее гневом лицо начало медленно терять боевую окраску, она опустила голову и даже помяла в ладонях передник..
– Что случилось? – спросил Максим.
Она ответила с великой неохотой:
– Мы тут обсуждали появление этого… ну, жертвоприносителя. Это же какая дикость! У нас что, Средневековье?
Он ответил мирно:
– В какой-то мере да. У вас на цепочке что, фигурка из гороскопа?
Ее рука взметнулась к груди, там на тонкой цепочке тревожно заколыхалась крохотная фигурка сказочного животного, попытавшегося сбежать от грозного босса.
– Да, – ответила она послушно, – это Козерог. Но это не суеверие, а просто украшение…
– И смарагд в колечке, – добавил он, – защищает от дурного глаза. Дикое суеверие, кстати. Церковь против этого борется. Если уж всю правду, то именно церковь первой взялась масштабно вытаскивать человечество из тьмы и дикости. Причем все человечество, а не какой-то свой народ. Запретила человеческие жертвоприношения, запрещала войны и кровавые турниры, отлучала самых воинственных от церкви, запрещала луки и арбалеты, проповедовала доброту, строила при монастырях школы, где учили народ грамоте…
По ее лицу было видно, что контрдоводов у нее море и два океана в придачу, но вдруг шеф возьмет и уволит, потому лучше молчать в тряпочку, зато Френсис сказал с неудовольствием:
– Шеф, мы это знаем. Аллуэтта говорит о другом…
– А дело в том, – сказал Максим, – что человечество нужно тащить из тьмы долго, очень долго. Церковь этим и занималась. Но сейчас наконец-то наблюдается расцвет взращенной в стенах монастырей науки и высоких технологий! Мы тоже тащим человека из тьмы, да еще и намного быстрее, чем церковь, чего церковь пока принять не может. Или не верит глазам своим.
Георгий сказал зло от своего стола:
– Значит,