Я там была сегодня, так они мне все эти жалобы и передали, – и Мария Александровна выложила на стол перед Аделаидой стопку помятых тетрадных листков в клеточку. – Тут и на нас с вами, Аделаида Максимовна, жалуются – мол, обо всем знаем, а мер никаких не предпринимаем, – и она откинулась в кресле, сложив руки на объемистом животе. Молодая еще, думала Мария Александровна, глядя на свою начальницу с определенным сочувствием, неопытная (Аделаиде этой весной исполнялось сорок семь, а директорствовала она второй год), лицо-то какое растерянное; ну да ничего, пусть учится… Мы тоже всему на своей шкуре учились.
Нелюбовь директрисы к конфликтам и активное нежелание в них разбираться были хорошо известны в школе. Обычно Аделаида Максимовна поручала это ответственное дело своим заместителям (в том числе и завхозу); на сей раз, однако, тетрадные листочки с родительскими кляузами остались лежать на директорском столе. Зато там больше не было инструкции по оформлению годовой отчетности.
В полдень заглянула Манечка, отпросилась до трех к зубному врачу; затем пришел трудовик с ящиком инструментов – чинить заедающий нижний ящик письменного стола.
Трудовик ступал по ковровому покрытию кабинета медленно, осторожно, слегка вразвалку, словно бывалый моряк, впервые оказавшийся на суше после многомесячного плавания. Аделаида, прищурившись, втягивая чуткими ноздрями несущий трудовика ветер, наблюдала, как он пересекал пространство от двери до стола. Убедившись в том, что он благополучно пришвартовался и в ближайшее время не собирается пойти ко дну, Аделаида покинула свой кабинет.
По боковой лестнице она спустилась на первый этаж, где размещалась начальная школа. Прижавшись к стене, пропустила шумный, горланящий, размахивающий рюкзаками поток – у третьеклассников отменили последний урок, и они спешили на волю. Подойдя к двери 2-го «А», директор постояла минуту-другую, прислушиваясь, потом осторожно заглянула внутрь.
В классе было пусто – дети ушли на физкультуру, а на учительском месте сидела практикантка Оксаны Георгиевны Бельской, студентка местного педучилища. Узнав от нее, что Оксана Георгиевна с сегодняшнего дня на больничном, Аделаида малодушно обрадовалась отсрочке неприятного разговора.
До педсовета оставалось еще полчаса, и она решила заглянуть в столовую.
В столовой за учительским столом, покрытым бумажной скатертью и украшенным увядающей веточкой мимозы в стеклянной вазочке, сидело человек десять. На столе имелся разрезанный полуторакилограммовый торт «Прага»; Аделаида, отвечая на приветствия коллег, пыталась вспомнить, у кого же из них сегодня день рождения, но безуспешно. Ее выручила Мария Александровна, сообщив шепотом, что никакой не день рождения, а это Соловьева проставляется по поводу получения высшей квалификационной категории. Мысленно обругав себя за скверную память и не-внимание к людям, Аделаида поинтересовалась, как все прошло («высшую» давали не в местном отделе образования, а в областном центре, который жители называли просто Городом), затем поздравила