протяжных гудков, потрескиваний и обрывков чьих-то чужих разговоров.
«Надо все-таки купить ей мобильный телефон», – размышляла Аделаида по дороге на кухню. Она достала из морозилки каменной твердости треску, нашла в отделении для овощей луковицу и пять проросших картофелин, а на средней полке – почти полную банку с майонезом. С тех пор как дочь вышла замуж и переехала в Город, у нее не так уж часто возникало желание что-нибудь приготовить собственными руками, но сегодня был как раз такой день.
Как всякий неуверенный в себе, но добросовестный кулинар, она полностью сосредотачивалась на процессе, поминутно заглядывая в книгу рецептов и очень осторожно обращаясь с ножом. Результат, как правило, оказывался вполне съедобным, а главное, во время готовки не тревожили никакие посторонние мысли.
Спустя самое непродолжительное время рыба уже скворчала в духовом шкафу. Запах от нее, сытный и тягучий, густыми волнами заполнил квартиру и просочился на лестничную площадку, взволновав не на шутку возвращавшуюся с прогулки соседскую кошку.
Приехал из своего института муж, веселый и довольный – «Зенит» обыграл «Надир» со счетом 3:0, так что имелись все шансы получить в этом сезоне по меньшей мере «бронзу».
За ужином Аделаида рассказала мужу о неприятностях дочери. Тот поначалу отнесся к этому рассказу философски; подняв вилку с куском картошки и совершая ею плавные движения, словно во время лекции, высказал убеждение, что родителям не стоит вмешиваться в жизнь совершеннолетних детей и тем более улаживать их семейные ссоры. Впрочем, он ничего не имеет против намерения Аделаиды съездить на выходные в Город, если ей самой от этого станет легче. Он, кстати, все равно собирался провести субботу в музее, порыться в запасниках.
– Кстати, о музее… – начала было Аделаида, но муж, осененный новой идеей, перебил ее:
– Говоришь, не берет трубку? А почему бы тебе не поехать к ней уже завтра? После обеда, а? Завтра пятница, короткий день, в субботу ты не работаешь. Заночуешь у нее, а в субботу погуляете где-нибудь, походите по магазинам…
Аделаида, изумленная неожиданным поворотом мыслей мужа, ничего не ответила. Однако он и сам почувствовал, что несколько переборщил, пожал плечами, с равнодушным видом бросил: «Впрочем, тебе виднее…» – и молча доел свою рыбу.
– Хорошо, – сказала Аделаида, подумав, – если ты не возражаешь, я уеду завтра. Ужин тебе оставить?
– Нет-нет, зачем же тебе утруждаться? – поспешно возразил муж. – Я перекушу в институте, вернусь поздно. А в субботу пообедаю у Нарышкиных или в «Тайване».
– Только не бери шницель, он у них слишком перченный, – предостерегла Аделаида, надевая фартук и собираясь мыть посуду. Муж пробормотал что-то неразборчивое, плеснул себе чаю в широкий, кобальтовый с золотом чайный бокал с надписью «Дорогому и уважаемому…» и устремился назад, в гостиную, к телевизору.
Покончив с посудой, Аделаида накинула старое пальто и пошла выносить мусор. На дворе было темно, безлюдно и ветрено. Но ветер дул теплый, южный, он разгонял