умер – и ты этознаешь!
«Жалкий позер», – подумал Коллоу и снова потерял фокус. Хорошо, звук остался прежним.
– Без обид, мой мальчик, – продолжал бывший связной. – Даже в память о дочери я не стану статуэткой на твоей каминной полочке. Хватит!
– Перестань! – Голос Тангла дрогнул. – Я хочу сохранить тебе жизнь! Ты – все, что мне осталось от нее!
– Эгоист. – Звук отрыжки трудно перепутать с чем-то еще.
– Как и ты.
– Я с тобой свяжусь.
По приглушенным проклятиям Джулиус понял, что разговор закончился ничем.
«Корникс, определенно, должна узнать обо всем», – отметил про себя он, открывая глаза в пустом темном купе.
Ужин остался несбыточной мечтой. Желудок обиженно съежился и прилип к позвоночнику.
– Надо ж было так! – ворчала Робин. – Почему Софочка не хочет шевелиться, когда обстоятельства не ждут, и проявляет чудеса резвости совершенно не к месту?
– Риторический вопрос… – Девочки понуро волокли висящую мешком Софью в общежитие.
На отлов спящей беглянки ушло все время, отведенное на ужин. Расстроенные подружки не замечали ничего вокруг себя.
– Помось? – Круглое, как лепешка, лицо смотрело добродушно.
– Хорошо бы, – согласилась Би и добавила: – Кван, это Эмьюз Варлоу. Эмьюз, это Нуо Кван.
Нуо оказалась рослой полной девочкой со смешными, пышущими здоровьем щеками, а таких глаз юная Тень еще ни у кого не видела. Что-то веселое было в самой их форме. Кван улыбнулась, широко растягивая пухлые губы.
– Может, заодно и с сундуком нам поможешь? – вспомнила Робин.
– О сем лесь! – Нуо легко перекинула Софью через плечо. – Плививка действует холосо. Залко, плоизносение не исплавляет.
– Ну, мы тебя хоть так понимаем, – рассмеялась Би. – А произношение само скоро наладится.
Кван поднималась очень медленно. Эмьюз даже подумала, что той тяжело, пока не заметила, что все движения Нуо утрированно плавные.
В холле на задвинутом в угол диване сидела мрачная Урд, а тощая девочка с трехцветной немытой шевелюрой причесывала той волосы.
– Как успехи? – Робин приветливо махнула рукой.
– Спасибо, паршиво, – ехидно отозвалась Йонсон.
– Опять ничего не получилось, – подтвердила тощая.
– Я никогда не превращусь в… дурацкую… мышь! – Урд тряхнула головой, уворачиваясь от гребня.
– Тот, кто усится не размысляя, впадет в заблуздение. Тот, кто размысляет, не зелая уситься, оказется в затруднении. – Несмотря на вес, Нуо двигалась почти бесшумно.
– Как было хорошо, когда ты болтала исключительно по-китайски! – ухмыльнулась Йонсон.
– Уситель сказал: «В любом селении из десяти домов найдется селовек, котолый не уступит мне в доблодетели. Но никто не славнится со мной в любви к усению». – Кван поравнялась с остальными девочками.
Казалось, Урд понимала, что все ее колкости либо пролетают мимо, либо не пробивают защитную оболочку добродушности, покрывавшую