если Зойка заплачет. Есть люди, которым чужое горе для жизни необходимо. Чужие слезы для них – самая любимая подпитка. Мама называет таких людей энергетическими вампирами и садистами. Определенно, Страхов из их породы.
Но Зойка не доставит ему его садистского удовольствия. Придется вампиру немножко поголодать.
Он собрала все силы, сделала спокойное лицо и сказала:
– Ну, нет так нет. Я, наверное, травмпункты перепутала. Извините. До свиданья!
Страхов внезапно так побледнел, что Зойка даже испугалась – а вдруг энергетический вампир сейчас хлопнется в голодный энергетический обморок? Может, он уже несколько дней чужими слезами не подпитывался? А она с ним так жестоко… В самом деле, жалко ей было, что ли, выронить несколько слезинок?!
Может, всплакнуть? А? Самую чуточку?
Глаза Страхова смотрели в Зойкины глаза безотрывно, и она вдруг увидела этот жадный взгляд. Увидела, как у Страхова из зрачков выползли два черных червя с широко открытыми красными пастями. Зубов у них не было, пасти казались мягкими, но от этого не становились менее мерзкими. Тем более что их окружали коротенькие такие волоски, похожие на реснички. Еще мгновение – и они присосутся к Зойкиным глазам и начнут высасывать из них слезы, причмокивая и облизываясь, а потом, чавкая, пожрут и сами Зойкины глаза.
«Девочка в платьице черном, чавкая…»
До чего же вовремя вспомнилась Юлечкина глупая страшилка! Зойка встрепенулась, моргнула – и черви исчезли, втянулись обратно в зрачки Страхова. Теперь у него были обыкновенные глаза – какого-то противного красновато-карего цвета.
Да нет, Зойке все это почудилось! Не могут черви выползать из человеческих глаз. Конечно, если он не «мертвый труп», как написано в этом дурацком стишке. А Страхов вполне живой, у него самые обыкновенные карие глаза, а белки красноватые, возможно, потому, что, Страхов сегодня плохо спал. Вот глаза и покраснели.
Это было очень разумное объяснение, но больше находиться в обществе Страхова Зойке не хотелось. Она повернулась и пошла по коридору к выходу из травмпункта.
Через несколько шагов оглянулась, увидела, что Страхов скрылся в своем кабинете, и стукнула в первую попавшуюся дверь.
– Войдите! – отозвался шамкающий голос.
Зойка вошла и оказалась в перевязочной.
Посреди громоздилась каталка, на стеллажах – металлические банки. В углу стояла маленькая, сухонькая санитарка в застиранном белом халате и низко, на самый лоб, повязанной косынке, напоминающей грязно-белую бандану. Пахло в кабинете мокрой известкой – как в квартире сразу после побелки. Или как пахнет в классе, когда доску вытерли грязной тряпкой и остались густые разводы мела. Только здесь запах был еще более сырой и как бы немножко земляной…
Санитарка при виде Зойки довольно ухмыльнулась и прошамкала:
– Никого ты не найдешь! Нету тут никаких бесов!
И захохотала.
Зойка хлопнула глазами. Да ведь эта мамаша Страхова! Та древняя-предревняя