беседу: кончики ее вытянутых вверх ушей предательски смотрели вниз, так что нечего было и думать. Такого Дом бы ему не простил, отношения с родственниками и так были на пределе с тех пор как Этцель… да, было время. Было время… было… Изящный танец меда и правильно обжаренной арабики вывел Этцеля из глубоких раздумий. Он в очередной раз улыбнулся. Стоит наслаждаться тем, до чего в состоянии дотянуться.
После утреннего кофе мужчина посмотрел на часы: стрелки показывали без десяти минут семь. «Начальство нельзя заставлять ждать» – промелькнуло у него в голове. Оставив на столике несколько гульденов, посетитель направился к своей конечной цели.
Огромное здание по диагонали от кафе внушало трепет и чувство собственной незначимости каждому прохожему, что как раз требовалось от архитектора чуть более ста пятидесяти лет назад. Это и пригодилось Главному Полицейскому Управлению Берлина после Войны. Этцеля непроизвольно передернуло от всплывших в памяти картин военных лет. Задуманное как аэропорт, во время Войны здание достраивали пленные русские и французы. Сколько их погибло без суда и следствия – кто знает? Кому пришло в голову использовать это здание под полицейское управление, мужчина не знал, но иронию оценил.
Хорошо смазанная, старомодная дубовая дверь поддалась привычно легко, и наружу лавиной вырвался поток звуков: обрывков диалогов, проклятий, диктовок и нецензурных междометий. Среди этого гомона эльфийское ухо уловило почти родной, обращенный к нему, голос:
– Доброе утро, старший комиссар Мальтхоф! Вас вызывают наверх. Прямо к президенту.
– Главный комиссар Шмидт, рад приветствовать! Я ослышался? С каких пор президент хочет распить со мной утренний кофе?
– Я прекрасно знаю, что ослышаться ты не можешь. Времена меняются, Этцель. Дело, кажется, очень серьезное, – сдержанно произнесла Кристина Шмидт – милое и приветливое лицо криминальной полиции Берлина. Одна из немногих, кто не чурался сотрудников-нелюдей, и сейчас ее серьезный тон говорил о многом. Мешкать действительно не стоило.
Быстро кивнув, мужчина без возраста метнулся мимо стойки в уже закрывающиеся двери уходящего наверх лифта, где буквально столкнулся нос к носу с хорошо знакомым ему и оттого так откровенно нелюбимым персонажем.
Доброе утро, Этцель. «Рада видеть тебя в полном здравии», – высокая женщина с длинными распущенными волосами, доходившими ей до пояса, слегка наклонила голову, приветствуя вошедшего в лифт.
– Тетя, – сухо ответил старший комиссар и встал рядом с родственницей в кабине движущегося на самый верх лифта плечом к плечу, чтобы не встречаться с ней взглядом. По мнению Этцеля, этого было достаточно. Раз встреча проходила наедине, можно было не придерживаться пустого этикета. С одной стороны, пять сотен лет – достаточный срок для того, чтобы смириться с прописной истиной, что родственников не выбирают. С другой стороны, лицемерить круглые сутки на протяжении столетий стоило больших сил,