Империй призрачных орлы. Как русская епархия в Америке послужила фактором в развязывании Первой мировой войны
и Буковинской Руси заканчиваются и обзором «Руси Американской», то есть предвоенного укоренения и своеобразного вторичного «подданства» русинов в русской епархии в Америке.[90]
Поэма Иеронима Луцика, посвященная архиепископу Платону
Конечно, это была уже американская книга, оторванная от своей галицкой и карпаторосской почвы и политической реальности. Она давала некий конструкт и одновременно и формулировала, и выражала некую новую идеологию, складывавшуюся у русинов, нашедших в русской американской епархии почву для своего мифа и идеала, – почву, на которой их никто не притеснял и которая их политически ни к чему не обязывала. Такое сознание могло возникнуть только в Америке, то есть при полном отрыве религиозного, культурного и даже этнического сознания от политической реальности Старого Мира, – а главное, при полном отделении Церкви от государства. Русские публикации в Америке, принявшие и даже провоцировавшие эту идеологию и свободно оперировавшие этими понятиями, – «Червонная Русь», «Подъяремная Русь», – сумели убедить в этом мифологическом конструкте-хронотопе определенную часть православной иерархии и духовенства в самой России. Даже архиепископ Тихон (Белавин) в своем выступлении на Мэйфилдском соборе называл русинов – свою основную паству – «русским народом» из Австро-Венгрии.[91]
Православные русины в Американской епархии охотно принимали такое толкование, поскольку для них самих Россия была полной абстракцией, да и образ их собственной родины, из которой они эмигрировали, постепенно все более и более тускнел. Даже в наши дни телевизора и интернета достаточно провести несколько дней в глубинке штата Пенсильвания, где-нибудь в районе Свято-Тихоновского монастыря, чтобы почувствовать, насколько отсюда весь мир вне ее представляется далеким и нереальным. Что же говорить о неграмотных или полуграмотных иммигрантах в конце XIX века, целыми днями трудившихся в пенсильванских шахтах или на сталелитейных заводах, а по воскресеньям собиравшихся в своих церквах и полностью делегировавших собственное представительство доверенным выборным лицам и духовенству, организовавшим их новый быт в русской епархии? Для них несколько измененное имя «русские» значило именно то, чем они были всегда и чем продолжали оставаться в Америке, и ничуть не больше. Но именно тем, что они так легко и охотно дали себя переименовать и так легко восприняли великорусскую риторику своих двух органов печати, став православными, они стали способствовать распространению и в России мнения, что и их собратья в Австро-Венгрии с радостью готовы вместе со своими территориями войти в великую Россию.
Вот, например, статья о двадцатилетием юбилее русского православного Петро-Павловского братства в гор. Бриджпорте штата Коннектикут, напечатанная, правда, в 1914 году, сразу же после начала войны, в «Американском православном вестнике»:
«Велика