Памятуя инцидент с Розой, Панас по мобильнику позвонил в Вашингтон, домой «Штуцеру», и, услышав в трубке ласковый голос Моники, выключил телефон.
«Жена на месте», – усмехнулся он про себя, после чего по рации вызвал Прохора и разрешил ему участвовать в мероприятии.
Иван доложил, что «молодые» вошли в номер. Однако номер молчал. Как потом оказалось, Зинка, зная, где проходит провод спецтехники, перерезала его маникюрными ножницами. Связь оборвалась. «Крыша» в истерике начала требовать немедленного доклада об оперативной обстановке в номере. Все были на взводе. Тут ещё, во время очередного детского штурма, без команды завелся «Студебеккер», оглушая своими выхлопами все в округе. При этом испускал такой черный едкий дым, что, казалось, горела нефтяная скважина где-то в районе Кувейта. Со спецгруппой «Беспредел»26 Панас замер на этаже в десяти шагах от номера «Штуцера».
– Не понимаю, что случилось? Ведь я её предупредил, если она не выйдет из номера через пять минут, ей припишут аморалку и вытурят из органов! – повторял сам себе Панас.
В этот момент щелкнул ключ и в коридоре показалась Зинка.
– Панас, всё нормально, но эти клизмы из технического отдела дали слабое снотворное. Мне пришлось утроить дозу, – каким-то взвинченным тоном доложила она. – Панас, косметичкой я не пользовалась, честное слово. В общем, – заходи!
Все ввалились в номер, как в «бутик» на распродажу. «Америкос» лежал на кровати в позе «вольно». На нём была дубленка, горные ботинки, однако отсутствовали очки и джинсы.
Хлопцы набросились на его вещи и стали аккуратно потрошить. Урожай был обильный. Шифрованные блокноты, фотографии «Штуцера» с семьёй Президента России, микрофотоаппарат-зубочистка, перочинный ножик-болгарка. Денег оказалось всего 150 долларов. От досады Панас пнул ногой тело «Штуцера» в бочину и неуверенным движением отдал их обрадованной Зинке.
Операцию закончили очень быстро и также снялись.
Дорога домой превратилась в триумфальное шествие возвращавшихся из очередного набега запорожцев. Во всех попадавшихся ларьках скупалось спиртное. Настроение было особенно приподнятым, слышались здравицы в честь Панаса и Зины. «Крыша», как всегда, скромно поздравила с успехом и предложила долго не задерживаться на работе.
На ней никто и никогда не задерживался. Это было не в традициях «секции».
Зина ходила в именинницах. Все пытались её обнять и расцеловать, а она, расщедрившись, позволяла ребятам некоторые вольности. Один Панас был весь хмурый и неприступный, как днепровская круча. Что-то бурчал про какие-то письма, отгулы, но в конечном итоге всё сводилось к вопросу.
– Зин, «баксы» у тебя?
– Послушай, Панас, – проныла Зина, пребывая в пьяной неге, – чаво ты клеишься к моим честно заработанным «бакам»?
– Что ты, Зинок, просто беспокоюсь, чтобы ты их не потеряла, – смущённо оправдывался он.
– Панас, пошёл вон. Ты мне ещё должен «Кировоградскую с перцем» за то, что целый день мёрзла на улице. Она у тебя стоит под столом.
«И