Глянь, как чинно другие-то идут!» Кухарка с ней и насмеется от души, да глызку сахара в рот сунет. Забавная девчонка, но глаз вострый: все присматривалась, все примечала, на ус мотала.
Как-то вечером Его Высокопреподобие услышал взрывы смеха, доносившиеся из кухни. Спустившись, отворил кухонную дверь. На табуретке посреди кухни стояла малая, одетая в свое, деревенское, повязанная платком до бровей, и пригорюнившись, подперев кулачком щечку, тоненько пела частушки: «Пряла лен-куделюшку, да, шел милой по бережку. Шел милой по бережку на нашу-то беседушку, ох!», «Ой, Заречна, ты Заречна – кривая улица. По тебе никто не ходит, только черна курица», «Меня милой изменил, гуляю измененная. От измены не повяну – не трава зеленая, ой, да!». В кухню набилась прислуга – хохотали все!
– Батюшка, посмотри-ка, поет, как птаха! Да такая серьезная!
С тех пор девчушку иначе, как Птаха и не называли.
Когда Птаха привыкла к новой обстановке, ей справили новое коричневое платье, белоснежный фартучек, кружевную наколку на волосы и совершенно новые баретки – ботинки. Теперь Птахе поручили встречать гостей, которые приходили к Его Высокопреподобию. Первое время рядом всегда была горничная Полина, которая учила ее всяким премудростям: как поздороваться, как сделать особое приседание с поклоном – книксен, как принять у гостей шляпу, пальто или шубу, как галоши помочь снять, куда их потом пристроить. Птаха старательно повторяла то, что делала горничная. Все было внове, все интересно! И совсем скоро Птаха стала уже самостоятельно справляться с обязанностями.
Однажды в дом пришел офицер, подал Птахе фуражку и какую-то картонку с закорючками. Птаха, положив фуражку на вешалку, помчалась к Полине за разъяснениями. Полина сказала, что на картонке – визитной карточке написаны имя и фамилия пришедшего и кто он таков. Повторяя про себя фамилию, Птаха, постучав, вошла в кабинет протопресвитера:
– Батюшка, там офицер такой-то вас спрашивают.
Не отрываясь от бумаг, он приказал: «Проси!». Птаха отправилась на первый этаж и, сделав книксен, сказала: «Вас просят».
– Merci, ma chère, – он улыбнулся и подал ей блестящий гривенник.
Что он сказал, Птаха не поняла, но схудоумилась, то есть обиделась, как говорили у них в деревне. А вот что делать с денежкой? Когда гость ушел, Птаха поскреблась в дверь протопресвитера. Протянув ему денежку, спросила:
– Что мне с этим делать? Господин офицер дал мне гривенник, да еще поругался.
– Это твои деньги, Птаха, – серьезно ответил протопресвитер. – Ты их заработала. И впредь, если будут давать, не отказывайся, бери. Складывай в сундучок, потом пригодится… А поругался тот офицер как, не вспомнишь, что он сказал-то?
– Он сказал: мэрси, ма шэри, – обиженно ответила она.
– Ох, насмешила! – протопресвитер расхохотался. – Он не имел в виду ничего дурного, девочка. Он по-французски сказал, что ты милая и поблагодарил тебя