медперсонал. Такие спектакли были отмечены большим количеством лайков, поскольку медперсонал по привычке выкладывался в полную силу. В роли "Морозко" отличился наш патологоанатом, а Елизавета Петровна, врач из инфекционного отделения, успешно справилась с ролью лисы из сказки "Лиса и волк", по сюжету которой лисица надоумила волка ловить рыбу в проруби своим хвостом. Санитарка Валя из психиатрии тоже прекрасно сыграла лису, но в другой сказке – под названием "Лисичка со скалочкой". Пожилая врач из терапии так часто исполняла роль Бабы-яги, что решила попробовать себя в роли "Спящей красавицы". Этот спектакль тоже набрал кучу просмотров, поскольку наша "Спящая красавица" по-настоящему заснула и так громко захрапела, что от звуков её храпа сотрясались стены импровизированного замка. Врач-психиатр удачно сыграла царевну-несмеяну, так как ее почти невозможно было чем-либо рассмешить или удивить, такое у неё было серьезное и сосредоточенное выражение лица. Вообще-то у нас ставились не только сказки. К примеру, в роли "Кентервильского приведения" выступил врач-инфекционист, который так привык ходить в защитном костюме, что даже дома с ног до головы обматывался простыней. Роль Дракулы сыграл врач-реаниматолог, а вампиров – исхудавшие пациенты из гастроэнтерологии. В другой постановке роль "Синей бороды" досталась пациенту, которого в нашей больнице лечили уже целый год. Врачам никак не удавалось поставить этому мужчине точный диагноз, поэтому его отправляли на обследование из одного отделения в другое. За это время у пациента выросла длиннющая борода, и для спектакля её покрасили в синий цвет. Ещё у нас была постановка "Три толстяка", но кто исполнил их роли, я уже не помню. Мужчин подходящего телосложения в больнице было хоть отбавляй: и среди врачей, и среди пациентов. Кстати, если бы для спектакля потребовались три толстухи, то дефицита таковых тоже не наблюдалось.
Глава 15.
Недели через две после прихода комиссии меня отправили в психиатрию: замещать врача, уехавшего на учебу в столицу. В психиатрическом отделении мне пришлось задержаться целых три месяца. Там я раз и навсегда уяснил для себя золотое правило: доверяй, но проверяй! Некоторые пациенты рассказывали о себе всякие небылицы, а врачи должны были отдифференцировать реальное от воображаемого. Ещё в психиатрии я научился импровизировать на ходу. Помню, однажды ко мне в кабинет вбежал пациент, представляющий себя пёсиком, и забрался под моё кресло. Я долго не мог его оттуда выгнать, пока не решился на хитрость.
– На, Бобик, держи косточку! – сказал я и сделал движение рукой, будто бросаю что-то за дверь. Пациент заскулил, залаял и помчался в указанном направлении, а я закрыл за ним дверь.
В психиатрическом отделении поначалу мне было сложно отличить пациентов от медперсонала. Дело в том, что у них были одинаково кислые и сосредоточенные лица, свидетельствующие об уходе в себя, либо одинаково истеричное поведение. Бывало, пройдет по коридору больная