на клочке бумаги. – Повернуть направо, пройти один квартал, нет, три… – Мэри подняла вуаль, потому что от шенильных крапинок у нее двоилось в глазах.
– Так-то лучше. Пройти два квартала…
Они поднялись по четырем лестничным пролетам. Мэри тихонько постучала в дверь. Та с грохотом отворилась.
– Входите, входите! – крикнула рослая женщина.
У нее были обнаженные до плеч, мускулистые руки. Мокрый фартук. Не то белокурые, не то русые взлохмаченные волосы. Лицо блестело от пота.
В комнате кипела жизнь. При виде гостей целый выводок детворы разбежался по углам. Они попрятались за лежащими на полу узлами с грязным бельем, а самый маленький зарылся в гору засаленной одежды, подлежавшей сортировке.
Шторы были подняты, и сквозь открытые окна в комнату лились, киша пылинками, потоки солнца. Небо за окном было загорожено сетью заполненных бельевых веревок. Под дуновением ветра сушившаяся на них одежда вздымалась и опадала, перекручиваясь то в одну, то в другую сторону. Она была словно живая. На полу лежали узлы с грязным бельем. На стульях было полно высохшей одежды, ожидавшей утюга. На веревке, протянутой под потолком кухни, висели свежевыглаженные рубашки, а на газовой плите бурлил котел с самым грязным бельем.
– Мэри! – воскликнула рослая женщина.
Она порывисто обняла Мэри, оторвала ее от пола и закружила по комнате.
– Ох, Мэри, я тебя сразу узнала. Ты ничуть не изменилась. Все такая же милая и смотришься так благородно – вуаль, перчатки.
Тут женщина заметила Милочку Мэгги.
– Это твоя?
– Моя. Мы зовем ее Милочка Мэгги.
– Она красавица! – Рослая женщина опустилась на колени и обняла девочку.
– Это твоя кузина Шейла, – пояснила Мэри.
Шейла!
Милочка Мэгги вздрогнула в ее объятиях. Ей вспомнились слова, подслушанные в полудреме. «Никчемная!», «Никчемная с самого детства!», «Никчемная, вся в мать!». Милочка Мэгги растерялась. Как мог кто-то «никчемный» быть таким милым? Может, это была другая Шейла? Но нет. Мать сказала ей:
– Это дочь кузена Робби. Тетя Генриетта – ее бабушка. Мать тети Генриетты и моей матери приходится нам с тобой прабабушкой. Значит, вы – троюродные сестры. Вот!
– А маленьких троюродных сестер у меня нет?
– Конечно, есть, – заявила Шейла. И негромко позвала: – Вылезайте, вылезайте, где вы?
Ответа не было. Тогда она завопила:
– Вылезайте сейчас же, или я вам задам! Быстро!
Дети повылезали из-за узлов с грязным бельем. Их было четверо, все девочки. Самой младшей было два года, следующей – четыре, третьей – шесть и самой старшей – десять. Шейла выстроила их в шеренгу, попутно вытащив из волос четырехлетки грязный носок.
– Девочки, это ваша кузина Милочка Мэгги, которая приехала к вам в гости из самого Бруклина.
Четыре девочки и Милочка Мэгги мрачно уставились друг на друга. На большом пальце у четырехлетки был специальный колпачок. Она стянула его, сунула палец в рот, пару раз пососала его и надела