с самого начала, и ты сама его держишь на почтительном расстоянии. Ты водрузила его на пьедестал, умащаешь елеем и простираешься у его ног. Да ты всегда так вела себя с мужчинами, извиняешься за то, что смеешь дышать, благодаришь, что тебя удостоили взгляда.
– По-моему, я не люблю, чтобы меня любили, но…
– …но что? Давай, Жози, выкладывай…
– Такое чувство, будто я все время сижу разинув рот и жажду любви.
– Надо тебя вылечить!
– Вот именно. Я сама решила себя вылечить.
И Жозефина рассказала, что она сумела понять, глядя на звезды и разговаривая с Большой Медведицей.
– А ты по-прежнему говоришь со звездами!
– Да.
– Заметь, отличная терапия, и притом бесплатно.
– Я уверена, что он оттуда, сверху, слышит меня и отвечает.
– Ну, раз уверена… Лично мне и без всяких звезд ясно, что твоя мать – преступница, а ты – бедолага, об которую с самого рождения вытирали ноги.
– Знаешь, я только что это поняла. В сорок три года… Я схожу в полицию. Ты права. Так здорово с тобой поговорить, Ширли. Сразу в голове проясняется…
– Со стороны всегда виднее. А что новая книга, движется?
– Да не особо. Топчусь на месте. Ищу сюжет для романа и не нахожу. Днем придумываю тысячу историй, а ночью они все испаряются. Идея «Такой смиренной королевы» возникла в разговоре с тобой, помнишь? Мы сидели у меня на кухне в Курбевуа. Приезжай, помоги, а?
– Поверь в себя.
– Вера в себя – не самое сильное мое место.
– А куда тебе торопиться-то?
– Не люблю целыми днями сидеть сложа руки.
– Сходи в кино, погуляй, понаблюдай за людьми на террасах кафе. Отпусти на волю свое воображение, и в один прекрасный день сама не заметишь, как сочинишь историю.
– Ага, про человека, который по ночам в парке нападает на одиноких женщин с ножом, и об умершем муже, который шлет открытки!
– Ну и чем тебе не сюжет?
– Нет уж! Я хочу это все забыть. Хочу вернуться к своей хабилитации.
– К своей… что?
– К хабилитации… ну, то есть повысить докторскую степень, получить разрешение на научное руководство.
– И в чем состоит эта… штука?
– Надо представить всю сумму публикаций: диссертацию, все научные статьи, выступления, лекции. Тяжесть, между прочим, неподъемная: у меня уже почти семнадцать килограмм! И комиссия их рассмотрит.
– И зачем это надо?
– Чтобы занять профессорскую должность в университете, получить кафедру…
– И зарабатывать кучу денег!
– Нет! Университетские преподаватели не гонятся за деньгами. Они их презирают. Просто это вершина карьеры. Становишься важной шишкой, тебя уважают, приезжают к тебе со всего мира проконсультироваться. В общем, все то, что мне надо для самоутверждения.
– Ну ты даешь!
– Погоди, до этого далеко! Мне еще года два-три корпеть, прежде чем являться на комиссию.
А комиссия – это уже другая песня. Надо защищать свои труды