двери лязгнули запоры.
– Ты чего вдруг надумал запираться? Всегда со Светкой двери распахнутыми держали! Сам же говорил: "А кого нам бояться в собственной стране?!"
– Я и сам так думал, да передумал, обстоятельства заставили… А кто это с тобой?
Он вгляделся в гостя.
– Подожди, не говори, я, кажется, и сам узнаю… Головин Фёдор…
– Просто Фёдор!
– Это мой старый знакомый, ещё с прикарпатских мест! Я ему так обрадовался, что решил и с вами его познакомить, а тут такая крепость!
– Заходите, товарищи! – Крутько посторонился, пропустил их и опять закрыл дверь на задвижку. – У нас тут, Янек, такое… Чего мне бояться, а вот Светаша… Боится, даже спать не может: вздрагивает, прислушивается и спрашивает: "Это они?" Кто – они? Я говорю: "Нет там никого", а она: "Закрой двери на засов!" Пришлось засов на базаре купить и поставить. Он так громко лязгает! Хотел было его маслом смазать, так, оказывается, её этот лязг успокаивает…
– Где она? – спросил Ян.
– Лежит в постели. Как только её отпустили, пришла – и сразу в ванную. Долго мылась: я даже забеспокоился, не случилось ли беды с нею? Чего греха таить, чёрная мысль в голову закралась, верите ли, двери стал ломать. А она вышла, с виду такая спокойная, в постель забралась и больше не встаёт. Я уж и бром ей давал, – Николай понизил голос, – и даже морфий – ничего не помогает! Как закаменела…
Он всхлипнул.
– Да что ты, Коля! – обнял его Ян; этот большой мужественный человек, который всегда восхищал его своей силой и выдержкой, вдруг в один момент сдал, видя изломанной и опустошённой свою юную жену…
– Извините меня! – он взял себя в руки и теперь говорил подчеркнуто спокойным тоном. – Верите ли, я – горячо преданный революции человек, все сделавший ради её победы – вдруг засомневался в правильности своего выбора: стоит ли моей жизни, сил и преданности государство, которое так безжалостно обращается со своими гражданами?
Они прошли за ширму, где на кровати лежала Светлана. В ногах у неё сидел печальный Ванька.
– Коля, – он поднял на Крутько грустные глаза, – вона ничого нэ каже, мовчыть и всэ…
Крутько долгим взглядом посмотрел на жену.
– Светлана, к тебе пришли.
Молодая женщина пошевелилась.
– А-а, братик, – медленно произнесла она, взмахнув ресницами. – Я тебя вспоминала…
– Чего это ты разлеглась? – Ян грубовато-нежно похлопал её по руке. – А кто меня учил не сдаваться? Идти до конца? "Рука бойца колоть устала"?
По её лицу пробежала тень улыбки.
– Молодец, помнишь ещё… Захворала твоя учителка, Янек!
– И что у тебя болит?
– Душа, братику, душа… Или что там есть у людей возле сердца?.. Ты не один?
– Это мой товарищ. И хороший врач. Правда, не знаю, может ли он лечить душу… Но диагноз-то ты, Фёдор, наверняка поставил?
– Тяжелое нервное потрясение, – четко ответил Головин, не принимая насмешливого тона юноши. – Может перейти в горячку.
– Понял.