на взрыв, на сумасшествие, на колдовство, мало напоминает ту любовь, о которой она мечтала. Почему отец, такой умный и всевидящий, не смог уберечь дочь от опрометчивого шага?! И тут же она честно призналась себе, что тогда не послушалась бы никого, и ничто не смогло бы её удержать!
Отношения между молодыми супругами становились всё более натянутыми. Привыкший к набожности и смирению краковских барышень, Станислав не мог простить жене её независимости. У Лизы на всё имелось свое мнение. Она позволяла себе спорить с мужчинами! Не привыкший задумываться и размышлять, Станислав так и не смог разобраться в характере своей жены: чувство достоинства княгини он принимал за высокомерие, а её веселый смешливый нрав – за низменное кокетство.
После одного из великосветских балов, на котором княгиня Поплавская как всегда блистала – вокруг неё толпились мужчины, жаждущие общения с красивой и утонченно умной женщиной, что в те времена было редкостью, князь Станислав в самой категорической форме потребовал от жены впредь быть более скромной и не бросать тень на славное имя Поплавских! Лиза на это отвечала:
– Имя Астаховых – не менее славное, и всё же сам пан Станислав сумел бросить на него тень…
– Перестань со мной спорить, покорись, – в последний раз потребовал он.
Княгиня лишь отрицательно покачала головой.
– Тогда ты умрешь! – вскричал князь, выхватил кинжал и кинулся на жену.
– Стой! – спокойно сказала она; не вздрогнула, не рванулась убегать, просто выдвинула вперед ладонь и будто припечатала Станислава к полу только нож выпал со стуком из его ослабевших вдруг рук.
– Ведьма! – изумленно прошептал он.
Так впервые на польской земле было произнесено это слово, чтобы потом повторяться сначала вслух, а спустя много лет – в легендах и преданиях…
– Что? И это все?! – спросил разочарованный Флинт, видя, что Ольга не собирается продолжать рассказ.
– А потом наступило утро, и Шахерезада прекратила дозволенные речи, – пошутила девушка.
– Понимаю… Хотите сказать, что я и так получил больше, чем заслуживал, – он неожиданно резко вскочил на ноги и удивился, не почувствовав ставшей уже привычной боли. – Наверное, судьба чересчур добра ко мне; спасла от французского правосудия – и всё для того, чтобы обречь на пожизненное презрение к самому себе?!
Княжна промолчала. Она и сама не разобралась, почему ей вдруг расхотелось что-то рассказывать ему… Ольга почувствовала, что между ними зарождаются не просто доверительные, а как бы интимно-дружеские отношения, и испугалась этого. До сих пор люди, с которыми она встречалась, так неудачно выпав из семейного гнезда, были гражданами законопослушными. Они зарабатывали на жизнь честным трудом и не вызвали у неё тревоги…
Но Флинт!.. Этот изгой и разбойник… Обстоятельства, при которых они встретились, не говорили в его пользу. Тогда откуда эта симпатия к нему? Неужели она разучилась отличать хороших людей от плохих, неужели её принципы оказались такими хрупкими и нежизнеспособными?
Но больше всего