могла только политика перевооружения. В меморандуме, выпущенном в Берхтесгадене в 1936 году, Гитлер объявил: «Германия, как всегда, станет основным полем боя в борьбе западного мира с большевизмом. Для меня такое положение неприемлемо, это – непосильная ноша и серьезная преграда на пути развития нашей нации… Масштабы милитаризации нашего производства не могут быть слишком велики, а ее темпы будут только расти… Если мы не успеем как можно скорее поднять наши вооруженные силы до уровня величайшей армии в мире, если не успеем обучить войска и улучшить подготовку каждого солдата, под которой я понимаю как навыки обращения с оружием, так и прежде всего идейное воспитание, Германия потерпит поражение!» Гитлеру казалось нелепым заниматься маловажными экономическими заботами, когда требовалось вооружить страну ввиду ощутимой большевистской угрозы. «Именно поэтому все прочие стремления без исключения должны отходить на второй план на фоне нашей главной задачи [перевооружения]. Ибо здесь речь идет о жизни и о том, как уберечь жизнь, а все остальные «пожелания» – которые были бы вполне понятны, сложись обстоятельства иначе, – ничтожны и даже опасны, и потому надлежит их отвергнуть»12.
В то же время, когда Гитлер выпустил этот меморандум, предвосхищая внедрение «Четырехлетнего плана», он решил, что Шахта нужно отстранить «на обочину», поручив управление ускоренным производством вооружения кому-нибудь другому – кому-то, кто меньше интересуется тонкостями экономической теории и больше заботится о жесткой доктрине нацизма. Этим человеком стал Герман Геринг. В гитлеровском правительстве у Шахта больше не было будущего. В конце концов, он вышел в отставку и покинул пост министра экономики 26 ноября 1937 года.
Шахт – олицетворение всех приверженцев нацизма, которые видели в новом режиме долгожданный поворот к лучшему – прочь от зыбкой ненадежности Веймарского периода, – всех, кто боролся за устойчивое государственное правление, всех, кто хотел жить в сильной и процветающей Германии. Если этого можно достичь лишь установлением диктатуры, то да будет так! Краткий опыт демократического правления не пошел Германии на пользу. Но, по мере того как гитлеровский режим набирал силу, Шахта все больше тревожило истинное лицо нацизма. Он верил, что не следует препятствовать перевооружению как таковому. Фактически эта политика должна была помочь возродить экономику, отринуть постыдные условия Версальского договора, отнявшего у германских граждан чувство собственного достоинства и выставившего их на всемирное посмешище. Но для Гитлера выполнение этой задачи стало единственной целью, он готов был уплатить любую цену, лишь бы Германия оказалась готова к новой войне.
В ходе подготовки материалов для съемок телевизионного сериала, на котором основана эта книга, мне встретилось много людей, которые «прозрели» подобно Шахту, хотя в большинстве случаев прозрение пришло несколько позже. Многие считали, что нацизм принесет стабильность Германии,