бедствие, как Европейская война, я умоляю тебя, во имя нашей старой дружбы, сделать все возможное в целях недопущения твоих союзников зайти слишком далеко». Следовательно, император опасался войны России с Австро-Венгрией и просил Вильгельма воздействовать на Вену с тем, чтобы не допустить этого. Сама Германия в качестве врага все еще не рассматривалась.
В Берлине также не желали войны с Россией. 16 (29) июля Вильгельм телеграфировал в Петербург: «… Я считаю вполне возможным для России остаться только зрителем австро-сербского конфликта и не вовлекать Европу в самую ужасную войну, какую ей когда-либо приходилось видеть. Полагаю, что непосредственное соглашение твоего правительства с Веной возможно и желательно, и, как я уже телеграфировал тебе, мое правительство прилагает все усилия к тому, чтобы достигнуть этого соглашения».
Но в это время в России уже была объявлена частичная мобилизация, приведшая в движение огромную военную машину. Не увидеть этого в Берлине не могли. Поэтому утром 17 (30) июля Николай направил туда очередную телеграмму с объяснениями происходящего. «…Военные приготовления, вошедшие теперь в силу, были решены пять дней тому назад как мера защиты ввиду приготовлений Австрии, – оправдывался он. – От всего сердца надеюсь, что эти наши приготовления ни с какой стороны не помешают твоему посредничеству, которое я высоко ценю. Необходимо сильное давление с твоей стороны на Австрию для того, чтобы она пришла к соглашению с нами».
В этот же день к императору прибыл на доклад министр иностранных дел Сазонов. Он убедил его в неизбежности войны и в необходимости приступить к всеобщей мобилизации.
– Это значит обречь на смерть сотни тысяч русских людей! – сокрушался Николай II.
– Мы сделали все, чтобы избежать войны, – заверил императора министр. – Но эта война навязана нам злою волей врагов, решивших упрочить свою власть порабощением наших естественных союзников на Балканах и уничтожением нашего исторически сложившегося влияния с том районе. Это было бы равносильно обречению России на жалкое существование, зависимое от произвола центральных империй.
– Вы правы, – с трудом выдавил из себя самодержец. – Нам ничего другого не остается делать, как ожидать нападения. Передайте мое приказание о мобилизации.
На следующий день он направил в Берлин следующую телеграмму: «По техническим причинам невозможно приостановить нами военные приготовления, которые явились неизбежным последствием мобилизации Австрии… Пока будут длиться переговоры с Австрией … мои войска не предпримут никаких вызывающих действий. Даю тебе в этом мое слово».
Весть о мобилизации русской армии была однозначно воспринята в Берлине. В полночь 18 (31) июля германский посол граф Пурталес появился в кабинете Сазонова и вручил ему германский ультиматум с требованием в течение 12 часов прекратить мобилизацию. К полудню следующего дня Россия не дала ответа, и кайзер приказал начать общую мобилизацию в Германии. В 19.10 Пурталес вручил Сазонову