в нашем городе, я до сих общаюсь, как со старыми добрыми приятельницами.
Только однажды, серьезно заболев, он уступил напору матери, и то лето я провела у её сестры, где и познакомилась с лошадьми, влюбившись в них на всю жизнь. Когда я подросла, отец отдал меня в лучший из возможных в то время университетов.
Погиб отец случайно: глубокой ночью ехал из командировки, по так и не установленной причине не справился с управлением, и машина упала в бурную реку на одной из дальневосточных дорог. Мне тогда было двадцать. Завещания он, естественно, не оставил, так как о смерти своей и не думал, и его партнеры немедленно конфисковали всю его часть их совместного далеко не маленького бизнеса, оставив мне, на тот момент безутешной студентке-третьекурснице, только счет, открытый им несколько лет назад на мое имя. Там было достаточно денег, чтобы я смогла проучиться, не работая, три последних года обучения.
Тем не менее, я перевелась на заочное, стала работать менеджером в небольшой фирме по продаже стройматериалов и начала делать карьеру. Отцовские связи и фамилия помогли мне всего дважды. Все остальное время я работала на себя сама, упорно продвигаясь вверх по социальной лестнице. С матерью мы общались редко: она внезапно воспылала огромной любовью к мужчине младше себя на десять лет, свободному художнику, как он просил его называть. Нигде не работая, он только и делал, что писал плохонькие картины и безуспешно пытался продавать их, крича на каждом углу о своем великом, но недооцененном при его жизни таланте. При первой же встрече у нас с ним возникла сильная взаимная антипатия, мать, разумеется, во всем винила меня, заявляя, что я ревную и не желаю ей личного счастья, я не видела смысла что-то объяснять или доказывать, и общение наше само по себе медленно, но неуклонно, сошло на нет. Я даже не была на их более чем скромной свадьбе и потом совершенно случайно узнала, что у меня, оказывается, родился брат. Два года назад, непосредственно перед новогодними праздниками, мать вдруг вспомнила о дочери, позвонила мне и вместо приветствия или поздравления в ультимативной форме потребовала, чтобы я оплатила какой-то крутой частный садик Лёнечке. Я просто положила трубку.
Именно тогда я первый и единственный раз напилась до зеленых чертей, а на следующий день решительно перелистнула эту страницу моей жизни. Больше мы с матерью не общались.
И вот мой так называемый отчим звонит мне сегодня.
Я набрала нужный номер.
Виктор был в стельку пьян, что, в принципе, и не удивительно. Выпить он любил всегда. С трудом, но все же мне удалось понять из его несвязного бормотания, что мать и брат погибли три дня назад: купались в реке, Лёня начал тонуть, мать попыталась его спасти. Не получилось. Вчера были похороны. Мой отчим скорбел, конечно, но волновала его не только смерть жены и ребенка. Еще он справедливо опасался, что злая падчерица отберет у него квартиру, купленную когда-то Николаем Ираклиевичем Большаковым за пару лет до свадьбы и оставленную им, как наследство, для любимой дочери. Непризнанному