вдох превращается в пытку, словно я взбираюсь на вершину и уже достигла той высоты, где начинается нехилое кислородное голодание. Стараюсь контролировать свои эмоции, поднимая взор на Доменика, что уже вовсю буравит меня деспотичным взглядом янтарного цвета глаз.
Дядя долго смотрит на меня, а я на него. Это поединок, вечная борьба, и я проигрываю…каждый раз. Чувство того, что я многим ему обязана не позволяет мне перечить Доменику.
Странно, но я уже начала забывать, как он выглядит, и теперь разглядываю и воспринимаю его лицо, будто впервые. Оно вытянутой и продолговатой формы, как и нос, заостренный кончик которого визуально стремится к полу. Выглядит Доменик так, словно за последние десять дней постарел на десять лет. Очевидно, в жизни опекуна происходит то, что доставляет ему дикий стресс, и я не уверена, что он связан только с тем, что Аннет до сих пор в больнице, а я все это время находилась в плену.
Наконец, мужчина в считанные секунды преодолевает расстояние, между нами, огибая рабочий стол уверенной походкой. Подходит чертовски близко ко мне, схватив за плечи. Теперь я могу разглядеть насколько глубже стали его морщинки, особенно два внушительных вертикальных «столба» между густыми бровями опекуна.
– Мия! Дочь моя, – порывисто обнимает меня, удушая в своих объятиях. Неожиданное приветствие, но мне почему-то тяжело обхватить Доменика с тем же «теплом» в ответ. Ещё бы, ведь я знаю о том, что он уже отвел мне роль «разменной монеты», которую можно насильно выдать замуж за человека, которого я в жизни не видела.
– Я так переживал, Амелия. Я поседел второй раз в жизни, – усмехается Доменик. – Вы с Аннет обе неприятно удивили меня в этом месяце…глубоко расстроили. Для отца нет периода хуже, чем время, проведенное вдали от своих драгоценных девочек, – допустим, в его голосе нет ни одной фальшивой ноты, и мое сердце предательски оттаивает.
– Доменик, прости, что сбежала в тот вечер. Надеюсь, ты понимаешь, почему я сделала это. Я занимаюсь вокалом столько лет…мне просто хотелось выступить, – начинаю сразу оправдываться, потому что…просто привыкла к такому общению с опекуном. Я всегда чувствую себя зависимой от него, обязанной ему за все и эти чувства питают наши токсичные отношения. Рядом с Домеником, я автоматически становлюсь загнанным в угол, безвольным котенком, который лишь изредка нерешительно пищит, пытаясь достучаться до своего хозяина.
– Дядя, ты же знаешь, что я мечтаю о свободе, – сразу пытаюсь перейти к делу я, раз он не злится и даже не ругает меня. – Ты обещал, что начнешь отпускать меня в двадцать один год, а ведь до моего дня рождения совсем недолго осталось. Как бы там ни было, я не думала, что мой поход на маскарад закончится так фатально, – невнятно бормочу я, наблюдая за тем, как белки глаз Доменика мгновенно наливаются кровью.
В какой-то момент, мне кажется, что мужчина сейчас просто вдарит мне со всей дури и я отлечу к стенке – настолько у опекуна животрепещущий взгляд.
Мистер Ди Карло делает глубокий вдох и выдох, ослабляя хватку