Брежу? Чего жду от смешных, нелепых в самой своей сути движений?.. В отличие от меня, ЭТА чувствовала себя иначе: перевернувшись на спину, разразилась шквалом посткоитусных пошлостей и принялась хохотать – скучная история, не так ли, док?.. Я поспешил одеться, хотя ЭТА не отпускала; в процессе «борьбы» взгляд мой упал на её руку – точнее, на то, что как бы являлось рукой: розовый, под кожу, бесстыдный протез. Съёмная дамская лапка, порнографично – жёсткая обнажёнка-solo! – лежащая на полу… В принципе, порно как порно: в больничке и не такое показывают, однако сам факт, что отсутствие части тела прошло мимо моего восприятия, уязвило. ЭТА же, поглядев на мою физиономию, посчитала нужным объясниться: «Такой родилась, да, предки поначалу никому не показывали, стеснялись… не хотелось рассказывать, я боялась, будто ты…» – я поставил голос на паузу, онемечив, а когда вновь включил звук, понял, что зря – затянувшаяся речёвочка её звучала впрямь карикатурно: «Зато я вожу машину! Зато я плаваю! Зато у меня дочь! Зато я одной левой!..» – айн, цвай, полицай, драй, фир, гренадир, ду-ра.
Вопреки всему мы продолжили встречаться. Нет, не так, док… Зачем мы продолжили встречаться? Снова не то… верней сказать, «мы с ЭТОЙ встречались изредка, не чаще одного раза в неделю-полторы» – я много работал, навёрстывал испанский и, как мальчишка, слишком часто проверял электропочту, но увы: похоже, письма от V, краткие, не обременённые высокими смыслами письма от V, сыграли в ящик. Я пустился тогда во все тяжкие, тщетно пытаясь хоть сколько-то «заместить» смазливой однорукой всё то, что перевернуло однажды мой мир.
Наши так называемые свидания походили на усечённую схемку псевдосупружеских па в бесконечно перверзивной форме: казалось, мы прожили вместе как минимум лет десять, а не общались «сессионно» – рутина неожиданно быстро стала коньком, суперстаром снулой программы. Бороться не представлялось возможным – ЭТА всегда, в любую погоду, первым делом неслась в супермаркет. Закупать продукты. Еду! Много еды и питья! Делила счета поровну, прикидывая, сколько удалось сэкономить; лишнего не брала. Откусывала хлеб по дороге к квартирке, прятала в карман шоколадный батончик, будто боялась, что потом, завтра, останется голодной… вероятно, когдато впрямь не доедала: или всего лишь жадность?.. Признаться, мне было б, пожалуй, и жаль шлюшку, кабы отсутствие конечности стало самым большим её недостатком, но увы. Фитюля оказалась самым безобидным, самым нормальным из всех её уродств!.. На кухне, которую ЭТА наконец отмыла, я обнаружил случайно гору конфетных фантиков (свалились на голову, ну да) – она не могла с ними расстаться, не могла выбросить, как не могла избавиться и от испорченной колбасы, разлагающейся в холодильнике, и от старья, пылящегося в сутулых сумках «сделано в СССР», и от сломанных буратинок да карабасов-барабасов, валяющихся на антресолях года эдак с девятьсот восемьдесят неважного… Но самое скучное, док, другое: шлюшка всё превращала в секс – или, скорее, в сексик (её словечко). Как-то,