сидели друг против друга, между ними стояла на столе открытая бутылка и два стакана с блестящей надписью золотыми буквами: «Боже, благослови королеву».
Зуга плеснул в стаканы бренди и подвинул один к Джоку. Тот сгорбился, взял стакан огромными ручищами и зажал его между коленями.
– Все случилось так быстро, – пробормотал он, опустив голову. – Вчера вечером сын выбежал меня встречать, и я донес его домой на плечах. – Джок хлебнул темной жидкости и хрипло продолжил: – Он был такой легкий. Кожа да кости.
Мужчины дружно опрокинули стаканы.
– С тех пор как я вбил первый колышек в эти поганые участки, с тех самых пор на мне лежит проклятие! – Джок покачал лохматой головой. – Надо было остаться мыть алмазы на реке… Зря я Элис не послушался.
За единственным окном, закрытым кружевной занавеской, садилось солнце, окрашивая облака пыли в цвет крови. В комнате потемнело. Вошла Элис Дэнби, поставила на стол коптящий фонарь и две миски с бурской похлебкой на жидком бараньем бульоне. Потом молча исчезла за тонкой перегородкой спальни, откуда время от времени доносились всхлипывания.
К рассвету третья бутылка наполовину опустела, Джок Дэнби развалился на стуле, распахнув рубаху, из-под которой вываливался волосатый живот.
– Ты настоящий джентльмен, – выговорил Джок заплетающимся языком. – Не какой-то там светский щеголь, не белоручка, а настоящий джентльмен.
Зуга сидел прямо, с видом серьезным и внимательным. Ночные возлияния на нем не отразились, разве что глаза слегка покраснели.
– Не хотелось бы отдавать эти чертовы шахты такому хорошему человеку.
– Если ты уезжаешь, то продать придется, – тихо ответил Зуга.
– Да они прокляты, эти два участка! – пробормотал Джок. – Они убили пять человек, а мне жизнь сломали – худшего года еще не было! На двух соседних участках вытащили большие камни, люди разбогатели, а я… – Джок пьяно махнул рукой, указывая на жалкую обстановку лачуги. – Сам видишь.
Парусину, закрывавшую вход в спальню, резко отдернули – на пороге стояла простоволосая Элис Дэнби. Судя по изможденному виду, она всю ночь не сомкнула глаз.
– Продай их! – сказала она. – Я здесь больше ни дня не останусь. Джок, продай участки, продай все – и уедем отсюда! Уедем из этого жуткого места. Еще одну ночь я не выдержу.
Новорожденная Бурская республика заявила права на Колсберг-копи, и президент Бранд назначил уполномоченного по разработкам. Нашлись и другие желающие прибрать к рукам алмазные копи. Старина Ватербур, вождь племени гриква, потомков буров и готтентотов, в свою очередь, заявил права на пустынные равнины, где больше полувека обитало его племя. В Лондоне лорд Кимберли, министр колоний, наконец осознал потенциальное богатство алмазных копей и впервые благосклонно прислушался к мольбам империалистов поддержать Николааса Ватербура, взяв земли гриква под защиту британской короны.
Тем временем уполномоченный президента Бранда без особого успеха