я удивился, потом сообразил, что странный свет исходит от пары симпатических ламп, которые старик повесил у себя в фургоне. Мне уже доводилось видеть такую лампу в библиотеке лорда Грейфеллоу. Они ярче газовых, горят ровнее свечей или обычных ламп и к тому же практически вечные. И ужасно дорогие вдобавок. Я мог бы поручиться, что в этом городишке про такие лампы никто и не слыхивал, не говоря уж о том, чтобы видеть своими глазами.
Когда свет начал разгораться, констебль застыл как вкопанный. Но, поскольку больше ничего не произошло, он стиснул зубы и снова направился к фургону.
Лицо у старика сделалось встревоженным.
– Погодите минуточку, – сказал он. Красный свет из фургона начал угасать. – Мы же не хотим, чтобы…
– Захлопни пасть, старый пердун! – рявкнул констебль. Он ухватил арканиста за локоть, как будто руку в печку сунул. Но видя, что ничего не случилось, улыбнулся и осмелел. – Не думай, что я постесняюсь шарахнуть тебя по башке, чтобы ты не творил своих дьявольских штучек!
– Молодчина, Том! – сказал мэр, буквально исходя облегчением. – Тащи его в кутузку, а потом пошлем кого-нибудь за фургоном.
Констебль ухмыльнулся и заломил старику руку. Арканист согнулся пополам и коротко, болезненно ахнул.
Из своего укрытия мне было хорошо видно, как на лице арканиста тревога сменилась болезненной гримасой, а потом гневом, все в одну секунду. Я увидел, как губы у него шевельнулись.
Вдруг откуда ни возьмись налетел яростный порыв ветра, как будто ни с того ни с сего грянула буря. Ветер качнул фургон старика, он побалансировал на двух колесах, прежде чем снова рухнул на все четыре. Констебль пошатнулся и упал, как пораженный дланью Божией. Даже там, где прятался я, примерно в тридцати футах оттуда, ветер был так силен, что я невольно шагнул вперед, словно меня грубо толкнули в спину.
– Прочь! – гневно вскричал старик. – И не тревожьте меня более! А не то я заставлю вашу кровь вспыхнуть огнем и наполню вас страхом, подобным льду и железу!
Слова эти были мне чем-то знакомы, я только никак не мог вспомнить, где я их слышал.
Мэр с констеблем повернулись и опрометью бросились бежать, кося глазом, как испуганные лошади.
Ветер улегся так же стремительно, как и поднялся. Внезапный порыв ветра длился не более пяти секунд. Поскольку вся деревня столпилась около зала, вряд ли это кто-нибудь видел, кроме меня, констебля да осликов старика, которые мирно и невозмутимо стояли в своей упряжи.
– Избавьте это место от вашего гнусного присутствия! – буркнул арканист себе под нос, провожая взглядом беглецов. – Силой своего имени повелеваю вам!
Я наконец сообразил, отчего эти слова казались мне такими знакомыми. Он цитировал строчки из сцены изгнания бесов из «Деоники». Мало кто знает эту пьесу.
Старик обернулся к своему фургону и принялся импровизировать:
– Волей моей станете вы как масло в жаркий день! Волей моей станете вы как поэт с душой священника! Лимонным кремом начиню я вас и выкину в окошко!
Он