меня, но голос потерялся в толпе. Я убегал все дальше, и на сердце у меня было тяжко.
Тарбеан настолько велик, что его из конца в конец за день не пройдешь. Даже если сумеешь не заблудиться в запутанной сети извилистых улочек и тупиков.
На самом деле, город был чересчур велик. Громаден, бесконечен. Моря народу, леса домов, и улицы, широкие, как реки. Там пахло мочой, потом, угольным дымом и смолой. Будь я в своем уме, я бы туда нипочем не сунулся.
Долго ли, коротко ли, но я заблудился. Свернул не туда, попытался вернуться обратно, срезав путь проулком, похожим на узкую пропасть меж двух высоких зданий. Проулок вился, точно овраг, прорезанный потоком, который нашел себе новое, более чистое русло. Мусор взбирался на стены и заполнял щели меж зданиями и ниши дверных проемов. Миновав несколько поворотов, я почувствовал тошнотворный запах какой-то дохлятины.
Я свернул за угол – и врезался в стену. Из глаз у меня посыпались искры, я временно ослеп. Я почувствовал, как меня грубо ухватили за руки.
Открыв глаза, я увидел мальчишку постарше. Он был вдвое крупнее меня, черноволосый, со свирепым взглядом. Лицо у него было перемазано грязью, от этого казалось, будто у него растет борода, и его мальчишеское лицо выглядело неожиданно жестоким.
Еще двое мальчишек рывком оттащили меня от стены. Один из них выкрутил мне руку, я вскрикнул. Старший мальчишка ухмыльнулся, услышав мой крик, и провел рукой по своим волосам.
– Ты чего тут делаешь, Нальт? Заблудился, что ли?
Он ухмылялся все шире.
Я попытался вырваться, но один из мальчишек вывернул мне запястье, и я выдохнул:
– Нет!
– По-моему, он заблудился, Пайк, – сказал мальчишка справа от меня. Тот, что слева, с размаху ударил меня локтем по голове, и переулок накренился у меня перед глазами.
Пайк расхохотался.
– Я столяра ищу, – пробормотал я, слегка оглушенный.
Лицо у Пайка скривилось в свирепой гримасе. Он схватил меня за плечи.
– А тебя кто-то спрашивал?! – заорал он. – Тебе говорили, что ты можешь что-то вякать, а?
Он с размаху ударил меня лбом в лицо, я услышал хруст и почувствовал резкую боль.
– Слышь, Пайк! – голос доносился откуда-то, откуда доноситься никак не мог. Чья-то нога потыкала мой футляр с лютней, опрокинула его набок. – Слышь, Пайк, глянь-ка!
Услышав гулкий звук, с которым футляр упал на землю, Пайк посмотрел под ноги:
– Эй, Нальт, что это ты спер, а?
– Она не ворованная!
Один из мальчишек, державших меня за руки, расхохотался:
– Ну да, конечно, тебе ее дядюшка дал, чтобы ты ее продал и купил лекарство для больной бабули!
Он снова заржал. Я отчаянно моргал, пытаясь избавиться от слез, которые текли из глаз.
Послышалось три щелчка – кто-то расстегнул застежки. И отчетливый аккорд – лютню достали из футляра.
– Ой, Нальт, твоя бабуля так расстроится, что ты это потерял! – тихо произнес Пайк.
– Раздави нас Тейлу! – выпалил мальчишка справа от меня. – Пайк, да ты знаешь, сколько