кавалеру выудить шляпу из сугроба. Я даже удивился, как тут все культурно. Очевидно, в богатой половине города даже демоны, и те вежливые.
Осмелев от увиденного, я вглядывался в толпу, выбирая наиболее многообещающих прохожих. Я подошел к девушке. На ней было серо-голубое платье и накидка белого меха. Волосы у нее были длинные и золотистые, обрамлявшие лицо тщательно уложенными локонами.
Когда я подошел, она взглянула на меня и остановилась. Я услышал, как она ахнула и зажала рот ладонью.
– Тетенька, дайте денежку! – Я протянул руку и сделал так, чтобы она слегка дрожала. Голос у меня тоже слегка дрожал. – Ну пожалуйста!
Я изо всех сил старался выглядеть таким маленьким и несчастным, каким я себя чувствовал. Я переминался с ноги на ногу на тонком сером снегу.
– Ах, бедный крошка! – вздохнула она так тихо, что я едва услышал. И принялась возиться с подвешенным к поясу кошельком, то ли не в силах оторвать от меня взгляд, то ли не желая отводить глаза. Наконец она заглянула в кошелек и что-то достала. Она вложила это мне в руку, и я почувствовал холодную, обнадеживающую тяжесть монеты.
– Спасибо, сударыня! – машинально ответил я. Опустив взгляд, я увидел, как сквозь пальцы блеснуло серебро. Разжав кулак, я увидел серебряный пенни. Целый серебряный пенни!
Я разинул рот. За серебряный пенни давали десять медных или пятьдесят железных. Да что там: за эти деньги можно было ложиться спать сытым каждый вечер в течение полмесяца! За железный пенни можно было переночевать на полу в «Багровом глазе», за два – у очага, возле углей после вечерней топки. Можно было купить тряпичное одеяло, спрятать его на крыше и греться под ним всю зиму!
Я поднял взгляд на девушку. Та по-прежнему смотрела на меня жалостливо. Она не могла знать, что значат для меня эти деньги.
– Благодарю вас, леди! – голос у меня сорвался. Мне вспомнилась одна из фраз, которые мы произносили, когда я жил в труппе: – Пусть все ваши истории будут счастливыми, а все пути – ровными и быстрыми!
Она улыбнулась мне и, кажется, хотела что-то сказать, но у меня возникло странное ощущение в затылке. Как будто кто-то за мной следил. На улице либо быстро привыкаешь чувствовать такие вещи, либо жизнь твоя будет жалкой и короткой.
Я оглянулся – и увидел лавочника, который о чем-то разговаривал со стражником, указывая в мою сторону. Это был не какой-нибудь приморский стражник. Этот был чисто выбрит, с отменной выправкой. На нем была черная кожаная куртка с металлическими заклепками, а в руке – окованная медью дубинка длиной в его руку. До меня долетели обрывки того, что говорил лавочник:
– …Клиентов распугивать! Кто станет покупать шоколад, когда… – он снова указал в мою сторону и сказал что-то, чего я не расслышал. – …Вам уплачено? То-то. Может быть, мне следует сообщить…
Стражник повернул голову и посмотрел в мою сторону. Я перехватил его взгляд – и кинулся бежать.
Я бросился в первый попавшийся переулок. Мои тонкие туфли скользили на снежке, припорошившем мостовую.