не хотел видеть старика, но деваться было некуда: запястье еще больше распухло, боль стала вовсе нестерпимой. Если и дальше тянуть – о завтрашних состязаниях придется забыть. Поэтому он поднялся с кровати, протащился через кухню и открыл заднюю дверь.
Топор обнаружился на своем обычном месте, а Содар складывал поленья.
– У нас и так хватает дров.
Вышло слишком резко, но он ничего не мог с собой поделать – слова сами вылетели у него изо рта. Содар наклонил голову и прищурился, глядя на замершего в темном проеме Аннева.
– Что с тобой, Аннев?
Аннев нервно сглотнул, зная, что, если заговорит, не сможет сдержать эмоции. Он молча вошел в сарай, встал там, где через дыру в крыше просачивался свет, и поднял раненую руку, показывая раздувшуюся кисть, согнутую под неестественным углом и налившуюся жутким лилово-синюшным цветом.
– Боги! – воскликнул Содар, подойдя ближе. – Что случилось? Кто это сделал? А синяки на шее откуда?
Пока старик его осматривал, Аннев морщился от боли, не зная, что ответить. Но оказалось, что отвечать не требуется.
– Это Фин, верно? Фин с дружками?
Аннев моргнул:
– Ага.
Содар повел его назад в кухню.
– Так я и думал. Видел я, как они цепляются к тебе на тренировках. Омерзительно.
– Что? – переспросил пораженный Аннев. – Когда это ты видел?
Священник усадил его за стол.
– Месяц назад. Лед на мельничном пруду еще не сошел, а они заставили тебя в нем плавать, круг за кругом. И держали твою голову под водой, когда мастера не видели. Но я-то видел. – Содар неодобрительно поцокал языком, глядя на изуродованную кисть, потом ушел к себе в спальню и вернулся с глиняной чашкой и угольным стержнем. Зачерпнув чашкой воды из котла, стоящего у печи, он вернулся к столу.
– Чудовищная жестокость. – Окунув стержень в воду, Содар начал чертить на предплечье мальчика какой-то глиф. – Казалось бы – зачем так рисковать накануне Испытания суда?
Аннев лишь что-то глухо прорычал в ответ. Содар прекратил водить стержнем и посмотрел ему в глаза.
– Вот только случилось это не на уроке, я прав?
Врать не хотелось. Но для Содара его молчание было красноречивее слов. Едва старик открыл рот, чтобы задать новый вопрос, как в главную дверь часовни постучали.
– Кого это принесло? – удивился Содар. – Для прихожан еще слишком рано.
Он поставил чашу на стол, положил стержень рядом и направился к двери, ведущей в зал часовни.
– Погоди, Аннев. Я сейчас.
Аннев через силу кивнул и проводил священника взглядом. Пока Содар отсутствовал, юноша постарался сосредоточиться на своей злости, еще больше распалить в себе негодование и обиду, но когда Содар вернулся, неся под мышкой какой-то мешок, сильнее всего оказалось любопытство.
– Кто приходил? – спросил он.
– Йохан, свечник. – Содар водрузил мешок на край стола. – Принес ароматных