Седьмая, и его старший сын, Птолемей Тринадцатый Эвергет. Как муж и жена, в соответствии с вашим законом!
– Убейте ее! – взвизгнул Теодат. – Арсиноя – царица!
Но Цезарь и этот выкрик обернул в свою пользу.
– Царевну Арсиною ждут другие обязанности! – прогремел он. – Как диктатор Рима, я наделен полномочиями вернуть Египту Кипр! – В его голосе появились сочувственные нотки. – Я знаю, как тяжело вам пришлось, когда Марк Катон аннексировал этот остров. Вы потеряли медные рудники, дешевое зерно и кедровую древесину. Но сената, который узаконил эту аннексию, теперь нет. А мой сенат намерен восстановить справедливость! Царевна Арсиноя и царевич Птолемей Филадельф поедут на Кипр как сатрапы. Клеопатра и Птолемей Эвергет будут править в Александрии, Арсиноя и Птолемей Филадельф – на Кипре!
Толпа была побеждена, но Цезарь еще не закончил.
– Я должен добавить, почтенные александрийцы, что это старания вашей царицы возвращают вам Кипр! Как вы думаете, почему она отсутствовала? Потому что она ездила ко мне на переговоры о возвращении Кипра! И она добилась успеха. – Он сделал пару шагов вперед, улыбаясь. – А теперь, может быть, вы поприветствуете вашу царицу?
И замолчал, ожидая, когда новость докатится до задних рядов. Как хороший оратор, Цезарь говорил очень коротко, не вдаваясь в детали, но именно это и импонировало толпе. Александрийцы, удовлетворенные и радостные, оглушительно приветствовали Клеопатру.
– Все это очень хорошо, Цезарь, но ты не можешь отрицать, что твои войска разрушают наши храмы и общественные постройки! – выкрикнул кто-то.
– Да, это прискорбно, – согласился Цезарь и развел руками. – Но согласитесь, что даже римляне имеют право себя защищать. Вам ведь известно, что неподалеку от ворот Луны стоит огромная армия командующего Ахиллы. Он почему-то решил объявить мне войну. Я готовлюсь отразить нападение, и только. Если вы хотите остановить разрушение, пойдите к Ахилле и посоветуйте ему распустить свое войско.
Толпа развернулась, как солдаты на плацу, и через миг ее уже не было. Теперь ее целью, видимо, сделался Ахилла.
Не зная, что предпринять, дрожащий Теодат смотрел на мальчика-царя со слезами на глазах, потом, крадучись, подобрался к воспитаннику, чтобы облобызать его руку.
– Очень умный ход, Цезарь, – насмешливо заметил из темноты сада Потин.
Цезарь кивнул ликторам, и те перестроились, чтобы идти впереди него во дворец.
– Да, Потин, пора бы тебе понять, что я умен. Могу кое-что посоветовать и такому интригану, как ты. Перестань мутить в городе воду и поскорее вернись к своим прямым обязанностям, в том числе и к управлению царской казной. Если ты пустишь еще хоть слушок обо мне и царице, я предам тебя римской казни. То есть выпорю и обезглавлю. Если ты распространишь два ложных слуха, это будет смерть раба – распятие. Три ложных слуха – распятие без ломки ног.
В вестибюле дворца он отпустил ликторов, но задержал маленького царя, положив ему на плечо руку:
– Больше никаких вылазок на агору,