как он сегодня брился перед зеркалом. Удивительное сходство, подумал он, только разницей в тридцать лет.
«Куда прёшь?», – начал разговор мужик. Владимир Ильич вежливо извинился и решил было идти другой дорогой, но вслед услышал такую отборную брань, что опять же из вежливости не выдержал, обернулся и произнёс:
«Крепко ты ругаться можешь…»
«Звать как, говорю? А то ходит тут всякая шушера, покою нет на природу русскую полюбоваться».
«Владимиром Ильичом», – скромно отвечает.
«Владимир Ильич?», – тут и сел старик в растоптанную грязь, скатившись с брёвен.
Cтарику начали мерещиться военные седоки, которые неподалёку часто ездили, но на них старик боялся поднимать голос. А не то, те, не ровен час, тоже спросят тебя:
«Ты кто такой?», тут и свесишь руки:
«Вот он я…».
«Ты с брёвен не падай», – продолжил уже по-хамски Владимир Ильич, почуяв моральную силу. – «Скажи, лучше, старый дурак, где здесь живёт печник?»
А у старика и голос пропал. И ему опять примерещились военные седоки. Поедешь, думает, в сад, подворье, белый дом, там тебя в этом белом доме и прикончат за оскорбление личности. Испугался он очень и начал врать:
«А, так Вам моего младшего брата? Так он на ярмарку уехал. А Вам срочно?»
«Срочно», – пробурчал недовольный Владимир Ильич.
И тут старика опять осенило. (С дураками это случается):
«Вы, вижу, человек умный и к работе охоч, а дело там нехитрое. Я вам его инструмент дам и свою фуфайку. И более того: полагаю, что неприлично Вам показываться в таком виде перед прислугой, так я Вам скажу, что измажь ваше лицо ваксой – родная мать не отличит Вас от моего брата, до того Вы с ним похожи!» – и откуда-то из-за спины уже достаёт жестяное ведро с кельмой и шпателем.
Владимира Ильича, естественно, передёрнуло от такого предложения, но он вовремя призадумался. Шутки и розыгрыши он любил, вспомнил запах вонючего капрона в белом доме, да и в конце концов: что такое печь? Он на них в Сибири насмотрелся до тошноты. Глупость с двумя заслонками и только. Если уж государства разбираются до основанья и затем, а тут – печь.
«Давай», – говорит, – «батя, твою амуницию».
Надел он на себя крестьянский жупан, шапку, и случилось странное: печник стал копия Владимир Ильич, а Владимир Ильич копия печник. Даже разница в возрасте куда-то делась. Оно и понятно: печник всю жизнь провёл на вольном русском воздухе, а Владимир Ильич либо в душных кабинетах, либо в сыром европейском климате.
«Да!» – тут уж печник совсем вошёл в раж, – «дам я в проводницы мою дочь, Серафиму Макаровну, она Вам короткую дорогу покажет, и тогда совсем вы окажетесь схожим с моим братом: вот, скажете, родственница». – Это печник решил, что может быть, таким образом, как-то получится войти с Владимиром Ильичом в родство: чем чёрт не шутит?
А Владимир Ильич вспомнил, что жена его Надежда Константиновна сегодня поехала на конференцию, и согласился.
Старик