другие?
– Другие живы-здоровы, но об них, ваше высокородие, не спрашивайте. Я обычаи знаю, слова не скажу.
– Гляди, я тебе лишь одно ребро сломал, могу и до остальных добраться, – пригрозил статский советник.
Но бандит опять ухмыльнулся:
– Мы в Петербурге, здесь прокурорский надзор настоящий. Даже вам, господин Лыков, с рук не сойдет. Пугайте дураков.
Вовка был прав. В столицах – Петербурге и Варшаве – бить арестованных действительно не позволялось. В Москве с приходом в МСП Кошко[23] тоже мордовать перестали, хотя раньше лупили в хвост и в гриву.
Лыкову пришлось менять тактику. Он начал стращать арестованного тем, что имел в колоде. Сопротивление полиции, соучастие в трех убийствах через продажу оружия, нанесение ущерба казне, проживание в столице вопреки запрещению… Бандит только смеялся. Больше исправительных арестантских отделений за это не дадут. А для настоящего фартового отделения навроде санатории. Их пугает лишь каторга. Тюрьма или арестантские роты считаются легким наказанием[24].
Расстались сыщик и бандит без злобы. Лыков уже давно смирился с потерей друга. Тем более Форосков предал его, заманил в засаду, не выдержав побоев. Чего уж теперь ворошить прошлое…
До вечера Алексей Николаевич писал черновик акта дознания. Следовало допросить остальных членов шайки, найти среди них самого слабого и начать его колоть. Жалко, что бить нельзя. Это быстро развязывает языки. Придется попотеть. А если подкинуть в конфискованные вещи тот пистолет системы «Астра», из которого убили немецкого коммивояжера? Пушку тоже стянули с таможни, ее номер записан в накладной. Немца застрелили в Озерковой слободе, на берегу бассейна Обводного канала. Пистолет обнаружили неподалеку, под забором Глухоозерской фермы. Уже ясно, что оружие то самое: поля нарезов на пуле соответствуют нарезам в стволе. И хотя баллистическая экспертиза еще не признана официально, ребята Мохова этого не знают. Они струхнут и что-то да расскажут. Незаконно, да, но в первый раз, что ли?
Лыков решил завтра обсудить эту идею с начальником столичной сыскной. Филиппов считался строгим законником. Но три убийства… Те, кто продал гайменникам оружие, – фактические соучастники. Стоит ли их жалеть? Убрать из города, чем дальше, тем лучше. И срок дать максимальный.
Дома за ужином сыщик был рассеян, но вовремя спохватился и предложил жене сходить в гимнастический зал полицейского резерва. Супруги лишь год прожили на Московском проспекте. Пискаревка со своей неустроенностью раздражала их обоих, и они переехали в новый доходный дом в начале Каменноостровского проспекта. Дом был дорогой и модный, строил его сам Лидваль. Лыков оказался соседом Витте, поселившегося рядом в собственном особняке. Сыщик и бывший премьер-министр вежливо раскланивались по утрам и вели разговоры на политические темы. Соседкой с другой стороны была Матильда Кшесинская. Ну и ходить с супругой по развлечениям стало значительно проще.
В гимнастическом зале резерва проходили городские соревнования любительских