на положительный ответ.
– Непосредственное, – ответил Алексей, чем удивил меня. Отошёл от стола к комоду и вынул из его верхнего ящика коробку из-под обуви.
Я с интересом наблюдал за ним.
Положив коробку на стол, Алексей открыл её и достал пачку писем в старинных почтовых конвертах, но большей частью без них, бережно перевязанных белой шёлковой лентой.
– Эти письма я храню с тех пор как помню себя, а до меня их хранил мой отец. Это письма его родителей, матери – Марии Ивановны Парфёновой, в девичестве Филимоновой, и отца – Парфёнова Леонида Самойловича – офицера русской армии. Это небольшая часть того, что бабушка и дедушка писали друг другу в годы 1-й мировой войны. Бо́льшая часть из них – неотправленные бабушкой письма датированы 1917 годом. Предполагаю, не отправлены были в связи с естественными трудностями доставки, – сказал Алексей. – Почта-то работала в конце войны и перед революцией семнадцатого года сам можешь представить как… очень плохо. Неудачи на фронте, да к тому же ещё революционные брожения в армии…
В 1916 году моя бабушка Лариса Григорьевна Свиридова, в девичестве Пенегина переехала из Омска в Барнаул с дочерью Ольгой – моей матерью, рождённой в 1912 году. Поселилась у Парфёновой Марии Ивановны, моей бабушки по отцовской линии, вот в этом доме, где мы сейчас с тобой беседуем, их мужья служили в одном полку в Омске. Это кратко о моих предках.
В этих письмах история моего рода, с некоторыми из них я тебя познакомлю. Может быть, ты когда-нибудь напишешь о моих далёких предках рассказ, или повесть, – Алексей улыбнулся.
В следующие два часа Алексей продолжал знакомить меня с историей своего рода, с письмами своего деда Леонида жене Марии и с её письмами-ответами ему.
Знакомясь с вековой историей рода Алексея, я обратился к нему с вопросом:
– Если мне не изменяет память, вовремя раскопок захоронения сотрудники НПЦ «Наследие» обнаружили останки примерно трех десятков человек, а также их личные вещи: два золотых креста, золотую цепь, медные медальоны, мундштуки, кольцо с гравировкой «Марiя», расчески, зубную щетку, эмалированную кружку и прочую мелочь. Имеет ли кольцо с гравировкой отношение к твоей бабушке Марии Ивановне?
– Нет, – ответил Алексей, – то другая Мария. Мне о ней ничего неизвестно, а вот о Николае Кузьменко, упоминаемом в отчёте заведующей отделом археологии НПЦ «Наследие» Натальи Кунгуровой, мой дед Леонид Самойлович писал в письмах к бабушке. В 1914 году омский полк отправили на фронт под N-к, в том полку они служили. Долгое время вместе воевали, потом их дороги разошлись.
По твоим глазам, Юрий, вижу, что тебе хочется спросить меня относительно деда – Парфёнова Леонида Самойловича. Есть ли его кости в найденном захоронении? Отвечаю. Могли быть, но их там нет. Дело в том, что за несколько дней до того страшного майского дня 1923-го года мой дед бежал из тюрьмы, где некоторое время находились привезённые из Ново-Николаевска офицеры. Затем