в Хиросиме
язык репродуктора
елозит смычком
по барабанным перепонкам
скребётся когтями
металло-децибел в нежный глаз
июньского неба
диктор официально
с трясущимися по-левитановски
поджилками
наложен эффект на голос:
водолазный костюм
внимание! внимание!… —
баночка с чёрной гуашью
блокадных хроник падает
мне на лоб
заливает глаза:
задубевшие тени
пьют воду из проруби
на переправе из ада в аид
бывшие люди прощаются молча
с ними, тонкими, как сухие листья
в цинге и с рахитом
под ледяными половицами:
поеденные пулями
человеческие баржи
Невский пятачок
дыры в домах
сугробы
гробы
елозит, елозит, елозит
смычок
по сердцу
глаза мои бомбардируют стол
скупо
прозрачной солёной памятью
Молитва будильнику
из проталин на небесах
медные руки тянутся
к ангелам Исакия
царь на коне молчит
его время прошло – он
навсегда обездвижен
но глаза видят
пусть смотрит
как просыпается город
как живое поднимает веки
и свет обнимает каждый атом
как люди выпускают
кошельки в воду каналов
чтобы они немного поплавали
звенят монеты
шелестят купюры
в подводном царстве
деревья на берегу завидуют
и вот кошельки
возвращаются из бездны
наполненные золотыми
дублонами из трюмов
затонувших кораблей
архангелы в телах чаек
разгоняют тучи
вороны-купидоны поют
песни о том
что отступила вечная ночь
(хотя всего 10 утра
и в магазинах даже
не продают пиво)
шары и салют
БАБАХ! УРА!
реки смеха и улыбок
смывают с улиц
и проспектов
все государственные
знаки
и набережные приветствуют друг друга
и весь мир
встали с мест атланты и кариатиды
пьют кофе с эклерами на летних террасах
и все ленины пришли сыграть им
сhanson française
и я молю поющие небеса о том
чтобы не зазвонил
будильник
Май во дворе (16+)
внутри снова проснулся я
и побежал ручейками
до кончиков пальцев
разлился щекоткой по макушке
встал у иллюминаторов зрачков
чтобы видеть, как дворик на пенсии
надел жёлтую штукатурную рубашку
зелёную