потеряла одного из сыновей, которых у неё, кажется, трое? Впрочем, какое ему дело до того. Вот увидеть её у себя в кафе рано, когда только начинает розоветь на горизонте, – это обещание удачного дня. И, по крайней мере, он надеется ещё на несколько.
Она что-то пишет, приехала в творческий отпуск, кажется, с Балкан, и, кажется, собирается навестить своего друга в Чита ди Кастелло или навроде того. Из обрывков разговоров стало понятно, что встретятся они на побережье, в Фано…
Для Луиджи всё это – лишь небольшой кэш и какое ни есть развлечение. В уголках его рта зарождается и тут же умирает улыбка.
Вода ещё отступает, с лёгким шипением покидая каждый омытый камушек берега. Утренний воздух бодрит йодистыми нотками. По освободившемуся влажному песку перебегают, словно на надломленных спичках, стайки юрких птиц в поисках живности.
Слышны приглушённые отливом обрывки фраз.
Коротенький господин с волосами цвета стали, с круглым брюшком, перехваченным ремнём аккурат по широкой талии, жестикулируя, что-то быстро говорит. Она видит закатанные рукава на крепких загорелых руках рыбаков на берегу. Замечает протянутую купюру и как та исчезает в заднем кармане линялых джинсов одного из мужчин.
Все формы и линии смягчены утренней дымкой. Сделку закрепили рукопожатием. Господин откинулся на спинку кабриолета, напоследок выразительно постучал по стеклу часов. Но рыбаки уже отвернулись. Чуть помедлив и словно вспомнив, что, кроме часов, у него ещё есть кабриолет, человечек, по-птичьи клюнув головой, уезжает.
И, словно берег отливом, памятью оголяется полотно её жизни. Воспоминания уже не приносят боли и сожаления, они тоже отполированы временем, и уносят Алису в Россию. Там началась её жизнь, там она сначала себя потеряла, а после нашла.
Нашла опору в своём роду и в людях, которые, как оказалось, в нашем тесном мире крепко-накрепко связаны друг с другом одной болью и одной любовью.
В какой-то момент поняла, что жизнь пусть и конечна, зато не имеет дна.
От этого открытия смогла оттолкнуться, чтобы начать своё восхождение. Плохо ли? Осталось совсем немного: дописать свою «повесть», наслаждаясь течением времени, передать знание детям, а своей «девочке» – свойственную детству безмятежность.
Приветственная трель звонка старого велосипеда, на котором едва угадывается цвет краски, вернула её в сейчас. Это племянник Луиджи, худой и чёрный от солнца парень, ловкий, словно обезьяна, с нечёсаной шевелюрой и широкой нахальной улыбкой, открывающей миру два ряда белых кривых зубов, привёз дяде почту.
Пока велосипед с крутящимся колесом, брошенный у поребрика, медленно сползал, чтобы занять удобную позу на брусчатке, мальчишка уже выскочил из тени проёма. Стрельнул глазами в сторону смешной (все женщины после двадцати уже смешные) сеньоры и легко подхватил сопротивляющуюся конструкцию за вертлявый руль. Блеснул коричневым